Мои прыжки - [8]

Самолет уже сделал лишний круг, и я понимал, что медлить нельзя — нужно прыгать, иначе расчеты будут сбиты. Летчик уже подал сигнал, а я все не мог преодолеть чувства физического отвращения к прыжку. Посмотрел на землю, на летчика, который раздражительно повторил свой приказ. Наконец, напрягая всю свою волю, я отвалился от самолета и дернул за кольцо, чтобы скорее прекратить падение…

Прыжок получился неважный. Не выполнив своевременно команду летчика, я выбросился с запозданием, не рассчитав приземления, и поплатился за это крепким ударом о землю.

Мне было стыдно. Я долго раздумывал о случившемся. Очевидно, мою заминку не заметили, потому что после посадки на аэродром летчик даже не поинтересовался, в чем дело.

Как-то раз, уже под Ленинградом, я полетел с техником нашей части товарищем Созиным, который должен был прыгать.

На боевом самолете, отяжеленном вооружением, мы поднялись на высоту 650 метров, и я скомандовал ему: «Вылезайте!» Взглянул на его лицо и поразился. Словно преодолевая внутреннее сопротивление, Созин, весь побледневший, стал выполнять команду с опозданием на 12 секунд. Он неохотно вылез из кабины и только через 27 секунд приготовился к прыжку.

Продолжая полет, я обернулся и увидел его стоящим на крыле самолета.

Рассчитывая, что Созин готов, я скомандовал: «Прыгай!»

Созин стоял на крыле и, не выполнив команду, продолжал держать в руке кольцо, вынутое из предохранительного карманчика.

Опасаясь за последствия, я приказал ему влезать обратно. Но и это не подействовало.

С растерянным лицом, мутными, беспокойно бегающими глазами, Созин стоял на крыле летящего самолета.

Я снова повторил команду влезать обратно, — никакого результата.

Я беспокоился.

Управление самолетом оставить нельзя. Время идет. Созин каждую секунду рискует сорваться под стабилизатор. Тогда — неизбежная гибель. Надо принять какое-то решение.

Бесплодно кружа над аэродромом, самолет потерял высоту. Расчет точки приземления был грубо нарушен. Идти на посадку я не решался, так как струей воздуха от винта Созина обязательно сорвало бы. Втащить его в кабину я также не мог.

Набрав высоту, я вышел на круг и спокойно предложил Созину прыгнуть. Точно не понимая приказания, он стоял на крыле, бледный, с подергивающимися губами.

Дальше медлить нельзя. Человек погибнет.

Взглянув на землю, я разжал ему руки, которыми он держался за борт моей кабины, и энергичным толчком в плечо послал его вниз.

Я был уверен, что парашют раскроется. Вытяжное кольцо у парашютиста в руке, шпильки вытяжного троса почти вытянуты с конусов. Достаточно незначительного движения рукой — и парашют раскроется.

Так и случилось. Парашют раскрылся сразу, выскользнув из-под стабилизатора. Созин благополучно приземлился на одном из огородов, примыкающих к аэродрому.

Созин прыгал не в первый раз, прыгал хорошо и уверенно. Но в данном случае перед прыжком у него совершенно парализовалась воля, возникло отвращение к прыжку — состояние, близкое к потере сознания. Лишь энергичный толчок вывел его из оцепенения. Любопытно, что Созин снова прыгал и стал инструктором парашютного спорта.

«Иван Иванович» прыгает

Слет парашютистов в Крыму заканчивался большим воздушным праздником.

Несколько тысяч гостей, приглашенных на аэродром, смотрели, как поднимаются в воздух два тяжелых самолета с десятью парашютистами на каждом.

На высоте 700–800 метров машины кругом прошли над разукрашенным аэродромом, и вдруг по команде одновременно с бортов в воздух посыпались люди…

Один за другим вспыхивали купола парашютов.

Люди прыгали, громко крича: «Пошел!» или «Давай, давай!»

В то время как один бросался из раскрытых дверей, крича на лету, стоящие наготове подбадривали его и сами прыгали с такими же криками.

Под двойными распущенными куполами парашютисты опускались на аэродром. Их бурно встречали многочисленные зрители.

Страшным номером парашютного праздника был прыжок «Ивана Ивановича».

Зрителей убедили, что один из лучших парашютистов-спортсменов, некий Иван Иванович, отказавшийся выступить под своей фамилией, совершит изумительный затяжной прыжок. Иван Иванович, — уверяли ораторы, — распустит парашют на высоте 80 метров от земли и предстанет невредимым перед гостями.

Вот уже самолет сделал плавный вираж над аэродромом, и все увидели, как человеческая фигура, растопырив руки и ноги, с высоты 600 метров стремительно ринулась к земле.

Крики: «Летит!» огласили воздух. Вот уже до земли остается 100, 80, 50, 30 метров, а «Иван Иванович» продолжает неудержимое падение. Аэродром, будто наэлектризованный, затаил дыхание. Еще секунда — и «Иван Иванович» со всего размаха врезался в землю. Толпа ахнула. Одни кричали: «Разбился!», другие стояли бледные, стараясь не глядеть на страшное зрелище.

Неуместность этой шутки стала очевидной, когда зрителям показали «Ивана Ивановича», совершенно невредимого после такого оглушительного приземления. Все были убеждены, что погиб человек, — оказалось, что «Иваном Ивановичем» назывался манекен.

Глупый полет «Ивана Ивановича» чуть не внушил зрителям недоверие к парашютизму. Зато остальная программа праздника была полна занимательных и интересных номеров.