Мои друзья - [42]

И мне показалось, будто хмурый, обезлистевший сад преобразился, словно помолодел.

— Здравствуй, зима! — сказал я. — Мне о твоем приходе утром снегирь доложил!

ОРЕХИ НА ЧЕРЕМУХЕ

Ночью дождь гулко барабанил по крыше. Порывистый ветер гнул сучья, трещали и скрипели стволы деревьев.

С рассветом дождь перестал. Солнце неприметно пробилось сквозь цепочку серых туч. Под окнами запели скворцы. В их прощальных песнях слышится радость и грусть.

Егорка выскочил из дому. Запрыгал по дорожке, оставляя на песке следы. Остановился возле калитки. Забор погнула черемуха. Старая, дуплистая, она упала, будто прилегла отдохнуть.

Егорка потряс мокрый шершавый ствол, словно попросил дерево: «Хватит лежать, поднимайся!» Вдруг откуда-то на него орехи посыпались; один… другой… третий…

— Дедушка! — позвал Егорка. — На черемухе орехи выросли!

— В огороде бузина, в Киеве дядька, — отозвался с пасеки дед. — Утром зачем-то будильник стал разбирать и сломал… Теперь орехи на черемухе?

Не спеша дед подошел к забору, как доктор, ощупал и осмотрел дерево. Сунул прутик в дупло — и на его широкой морщинистой ладони появились орехи…

— Чудеса на свете творятся… — пожал плечами дед.

Вдруг прямо по траве к черемухе рыжий бельчонок скачет. Заметил непрошеных гостей, встал на задние лапки да как рассердится, как зацокает: «По какому такому праву мои орехи берете?»

Дед поманил внука и приложил палец к губам. Спрятались они с Егоркой за кустами смородины.

Бельчонок успокоился, не спеша стал приближаться к черемухе. Прыгнет, остановится, шейку вытянет — воздух понюхает.

Схватит зубами орех и — стрелой назад.

— Нынче зверька день год кормит, — сказал дед. — Зима на носу. Надо до снега поспеть в новую кладовую запасы перетаскать.

ЛЕСНЫЕ ГВОЗДИКИ

Ветер свищет по лесу, сбрасывает с ветвей снеговые шали. Но вот ветер затих, и в морозной тишине зазвенела песенка, тоненькая, чем-то похожая на комариный писк. Я окинул взглядом мохнатые ели. А вот и сами певцы — крохотные птицы. Снуют среди ветвей, копошатся, высматривают что-то… Один певец отделился от стаи, поднял золотой хохолок. По хохлу, точно по короне, ему и название дали — королек!

Королек — самая маленькая птица в нашем лесу, он весит всего лишь пять граммов. А какой проворный! Ни секунды на месте не посидит: в каждую щелку в коре, в каждую трещину острый клюв сунет. На севере его прозвали «лесной гвоздик». Все-то «гвоздик» проверит: не спрятался ли где на зиму сонный жучок, не схоронилась ли куколка или личинка, а может, повезет, и откроется клад яиц бабочки-шелкопряда.

У моего друга, актера пермского театра, жили зимой четыре королька. Он сделал для них вольер, поместил там дуплянку и украсил свежими ветками пихты. Кормил он своих питомцев давлеными кедровыми орехами, творогом и яйцом; птицы чувствовали себя хорошо, были веселы и забавны. Друг называл их «мои проказники».

Однажды я заглянул к нему на огонек и застал необычную картину. Виталий Иванович репетировал новую роль, мерными шагами ходил из кухни в свой кабинет, а проказники следовали за ним по пятам. Когда он стал перед зеркалом примерять пышный парик, птицы бесстрашно опустились ему на голову и тут же потонули в седых волосах. Только мой громкий внезапный смех заставил их покинуть столь высокий и пышный трон. Но проказники не растерялись, тут же нашли себе новое дело — отыскали старую пуховую подушку на диване и начали вытаскивать перья и раскидывать их по комнате. Ведь «лесные гвоздики» жить не могут без дела!

ДИКОВИННЫЙ УЛОВ!

В наших краях рыбаков хватает. Чуть свободное время выпадет — на Амур. Амур — река большая, широкая, недаром в народе ее издавна величают «Амур-батюшка». И рыба в ней водится разная: сазан, кета, осетр, а еще амурский сом и амурская щука…

Зимой на заставу приехал служить узбек Хамза, Как-то воскресным утром пошли с ним на Амур рыбачить. Продолбили ледорубами лунки, сели…

Час, другой прошел. Я уже горку рыбы на лед накидал, а Хамзе все не везет. Вокруг лунки приплясывает да вздыхает тяжело. А потом вдруг как закричит: «Тянет, дорогой, тянет!»

Подбежал к нему, смотрю и глазам не верю: черный нос и крысиные уши из лунки лезут. Сроду не видывал такой рыбы!

А Хамза знай себе тянет. Вот уже и длинный хвост показался.

Тут я смекнул: да ведь это крыса такая водяная. Ондатрой зовется. Мех у нее густой, шелковистый и очень ценный. Из него шапки, воротники, шубы шьют. Вот ондатра обозналась да на железную рыбку и клюнула.

Диковинного зверя поймал Хамза. Поздравили его на заставе пограничники с богатым уловом и пошутили:

— А моржа выудить сможешь?

— У-гу…

— А бегемота?

Хамза густые брови насупил и с гордостью ответил:

— Чего зря болтать! Даже слона могу…

КАБАНЬЯ СПАЛЬНЯ

Октябрь на Амуре холодный. Вода темнеет, становится ледяной, свинцовой.

В такое время хорошо костры жечь: и передохнешь, и обогреешься.

Смеркалось. Пограничники возвращались с задания.

Вымокли, продрогли и решили костер развести. Маялись-маялись, а разжечь не могут никак. Сучья сырые — шипят, фыркают, стреляют. Я огляделся по сторонам и приметил в поле стог соломы.

— Сейчас полыхнет! — потер руки от радости и двинулся в путь.