Мои авианосцы - [6]

допустить такого отношения к кораблю и экипажу, и поступил, не отходя от требований руководящих документов, строго и принципиально. Он завёл крейсер в док, позволил закрыть батопорт, начать откачку воды до определенного предела. Потом дал команду «стоп, откачку запрещаю». Прежде чем вывести из действия собственные механизмы корабля (а дело было зимой, в страшные морозы), он приказал подать с берега электроэнергию, пар в паровую магистраль, соорудить временную пожарную магистраль и подать в неё воду под соответствующим напором. Потребовал восстановить береговой гальюн для команды (пришлось не восстанавливать, а строить заново), переделать сходню с берега на корабль, показавшую при осмотре недостаточную прочность, наконец, доставить на корабль заказанные ранее пропуска для входа на территорию завода. Когда все это было сделано, командир приказал остановить механизмы, «откачать» воду, посадить корабль на клетки и начать доковые работы. На это ушло более двух суток. Доковая администрация «в мыле» бегала по стенкам дока, уговаривая строптивого командира сменить гнев на милость. Амортизация дока и стоимость работ в нем измеряется часами, а не сутками. Завод понёс большие материальные убытки, не говоря уже о крайнем недовольстве начальства. Администрация пыталась повлиять на «зарвавшегося самодержца» через Главнокомандующего ВМФ – в ход пошёл «тридцатитысячный коллектив». Ведь он не первый и не последний, стоит в этом доке, что он себе позволяет?!

Но командир остался твёрд. Закон был на его стороне.

Беда же молодого командира, с которого начался рассказ, была в том, что он (как и многие другие), придя в док, потерял самостоятельность, не захотел портить отношения с заводской

администрацией, пошёл у нее на поводу. В требованиях опытного офицера М. В. Роминова ничего лишнего не было, все они были абсолютно законны. В пунктуальном их исполнении была мудрость командира, его способность смотреть на пять шагов вперед. Он помнил, что на одном из заводов не выдержал дряхлый трап и сорок рабочих рухнули в тридцатиметровый док. Были человеческие жертвы. Роминов догадывался, что при подаче с берега пара какие-нибудь штуцеры и соединительные фланцы не состыкуются, трубы окажутся худыми и неутепленными. Команда сядет на сухой паёк, а политработники станут убеждать её, что это временные трудности, мол на войне и не такое было. Он лучше всех знал, что мощный боевой корабль в доке превращается в беззащитное, беспомощное сооружение, которое за пять минут может запылать как факел, от одной искры газосварки или замыкания электропроводки. Спасти его может только полная готовность пожарной магистрали и умелые действия личного состава. За последнее отвечает командир, а за первое он должен «шкуру содрать» с завода. Поэтому был так строг и принципиален. Корабельным уставом была предусмотрена его личная ответственность за судьбу вверенного ему корабля и команды.

К этому он шёл всю свою сознательную жизнь, это же внушал и молодым командирам, которые стали жаловаться на самоуправство администрации завода. Хороший урок многим из молодых офицеров того времени. Он запомнился, как говорится, « на всю оставшуюся».

Морская практика, даже в самых повседневных и будничных флотских делах, в той или иной мере воспитывает моряков всех категорий.

…Корабль красиво разворачивается на рейде, подходит к бочке (плавучему якорю), швартовые

команды замерли в строю. Царит приподнятая деловая атмосфера. Приказы отдаются четко.

Весь маневр рассчитан до мелочей. По радио не подается ни одного распоряжения, все происходит в тишине. По невидимому сигналу, как будто сам по себе, спускается на воду баркас, отрабатывают задний ход машины. Делают свое дело баковые и ютовые швартовые команды. С началом опускания шаров, означающего остановку машин (на мачтах поднимаются специальные круги чёрного цвета, показатели хода корабля в светлое время суток). Без дополнительных команд поднимается гюйс, переносится с гафеля на кормовой шток флаг, вываливаются и ставятся выстрела и трапы.

Постановка закончена, крейсер сменил походный режим на якорный легко, как будто человек

переоделся, придя с улицы домой.

Надо заметить, что к моменту прихода корабля на внутренний рейд по старой морской традиции у бочки его ожидают баркасы с других кораблей. Их команды хорошо обучены, имеют на борту спасательные средства, аптечку, боцманский инструмент первой необходимости (свайки, скобы, фонари, набор концов).

Командир баркаса – отличный моряк, в совершенстве знающий всю последовательность маневра. При необходимости он готов оказать помощь корабельной команде.

В основном заводка бриделя на бочку производится своими силами, но при сильном ветре для

быстроты и безопасности этого сложного маневра командиру корабля порой приходится принимать помощь «соседа». Участие соседних кораблей в выполнении маневра – это мера традиционной уважительности на флоте. Это воспитывает у моряков чувство солидарности и взаимовыручки. Это рождает и другие этические нормы.

Например, вахтенный офицер, докладывая командиру о входе на рейд другого корабля, добавляет, что флажный сигнал поздравления с благополучным прибытием поднят, баркас с назначенной швартовой командой отправлен. Друзья-сослуживцы таким вниманием отдают должное своим товарищам за труд в море. В этом немалая воспитательная сила.