Могучий властелин морей - [8]

Пока мы можем утешать себя тем, что наш метод «мечения» китов оказался успешным. Как мы и думали, самым отважным и искусным в этом деле показал себя Альбер Фалько. И рулевые на малютках «Зодиаках» проявили новые чудеса отваги. Чтобы выйти на удобную позицию для кинооператоров, они наловчились проноситься над самой спиной плывущего у поверхности кита. Здесь важно вовремя поднять подвесной мотор, чтобы не поранить кита винтом.

К счастью, море вело себя смирно, держалась отличная погода. Шквал после Маэ оказался ложной тревогой, пассаты еще не начались. Мы продолжали искать китов и пытались метить их уже описанным способом. И не без успеха. Наши аквалангисты ухитрялись прыгать в воду прямо перед самым китом. (А то ведь кит заранее сворачивает в сторону – то ли видит человека, то ли эхолокация ему помогает.) И операторы тоже облачились в акваланги. Правда, лишний груз тормозит, но без акваланга просто нельзя, ведь меченый кит часто уходил на глубину от 5 до 15, даже 20 метров, а операторы и их помощники, естественно, следовали за ним. Во всем этом деле было что-то от цирка, и, как во всяком номере с животными, не обходилось без риска…

Один раз нам после удачного мечения удалось сутки следовать на «Калипсо» за одним и тем же кашалотом – рекорд! Все это время остальные члены стада – около десяти китов – держались по соседству, не хотели бросать товарища, и наши гидрофоны ловили непрерывный обмен сигналами. Стадо шло впереди «Калипсо», чуть правее нашего курса. Время от времени мы видели фонтаны.

Несколько раз Лабану удалось снять голову кашалота в упор, и ему показалось, что кит, эта огромная махина, оробел. Несомненно, какую-то роль сыграл тут рокот мотора на «Зодиаке».

И за все время, что мы снимали кашалотов, ни малейших признаков агрессивности. Правда, какие-то черты поведения можно было истолковать как проявление нервозности: то резко мотнет головой, то дернет хвостом, то вдруг уйдет в глубину.

Когда мы пытаемся притормозить кашалота, он обычно стремится продолжать движение и соединиться со стадом. Предпочитает уйти, вместо того чтобы дать отпор, хотя ему ничего не стоит расправиться с утлой лодчонкой.

Новый прием – «виразу»

Бебер Фалько нашел способ добиться того, к чему мы стремились с самого начала рейса, – задержать кита на одном месте достаточно долго, чтобы его можно было наблюдать и снимать. Он же придумал для этого способа название – «виразу». Сам он это провансальское слово толкует просто: крутись-вертись. Как бы то ни было, благодаря этому «виразу» я воспрянул духом. Способ нехитрый, Бебер уже испытывал его на дельфинах и косатках. Он садится на «Зодиак» и на полном ходу кружит около кашалота. Все кружит и кружит, так что кит оказывается в кольце рокота и пузырей от кильватерной струи. Сначала кашалот раздражается, потом успокаивается, как будто обалдевает от шума.

У кашалотов, как у всех китообразных, очень сильно развит слух. По-видимому, звуковая завеса, которой Фалько окружает кита, сбивает его с толку. Бурлящая кильватерная струя помогает этому. Так или иначе, кит замедляет ход и почти останавливается; наконец-то нам удается приблизиться к морскому исполину.

Конечно, кит вполне мог бы нырнуть, уйти в пучину от мучителей. Но «виразу» словно парализует его. Вот именно – «словно». Мы убедились в относительности «паралича» в первый же раз, когда Фалько решил испытать свой прием. Сначала все шло хорошо.

«Зодиак» кружит, мотор рокочет, кильватерная струя бурлит, кашалот лежит почти неподвижно у самой поверхности. Вдруг мощнейший всплеск – и «Зодиак» вместе с людьми взлетает в воздух, а камеры, мотор и прочее снаряжение падают за борт.

«Зодиак» упал днищем на воду, и от сильного толчка Морис Леандри, сидевший на корме, вывалился из лодки, но тотчас вскарабкался обратно.

Вот так, мы думали, что кит находится в «обморочном состоянии», а ему осточертел весь этот шум, и он одним движением хвоста заставил «Зодиак» с людьми совершить небольшой полет. Могло быть гораздо хуже: у кашалота огромные челюсти, а хвостом он вполне способен прихлопнуть лодчонку и людей. Он ограничился легким, но вполне эффективным внушением, после чего преспокойно продолжал свой путь, тут же предав забвению весь инцидент.

Сила, уверенная в себе и не имеющая ничего общего со злобной агрессивностью Моби Дика, – несомненное преимущество великана. В самом деле, если в тебе 20 метров и сверхъестественный запас сил, чего тебе опасаться? Сдается мне, так называемая свирепость китов вообще и кашалотов в частности – выдумка человека, призванная оправдать избиение безобидных животных. В нашей работе с китами мы ни разу не видели даже намека на агрессию.

Чувствительный великан

Нас поражает уязвимость этих исполинов. Вся их мощь и сама жизнь, существование вида всецело зависят от морской среды. Вне моря они не могут жить. Кит, выброшенный на берег или застрявший на мели, обречен на смерть. Вернуться в спасительную воду ему не под силу, тем более что у него нет конечностей. Кит задыхается, его губят собственные размеры, огромная масса. Всей его мощи не хватает на то, чтобы поднять тонны жирового слоя и наполнить легкие воздухом, – и наступает удушье.