Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - [45]

Она прошла к окну, взглянула на угли догорающего заката над спокойным океаном.

— Впрочем, — начала успокаиваться она, — это всего лишь домыслы Наземной правительницы… Все ополчились на мою дочь. Либо кто-то сильно подставляет её, либо я не хочу видеть её предательства… Чем я заслужила её предательство? — по щеке скользнула старческая слезинка.

Эти минуты слабости властительница могла показывать лишь закатному солнцу. Наконец, она взяла со стола кувшин и сполоснула пылающее лицо прохладной водой. Мысли начали проясняться, разбушевавшиеся не по уставу чувства — уходить на второй план. В этом мире должен господствовать только разум. А чувства… чувства и породили её непутёвую дочь. Непутёвую, но любимую.

Надежда-Эстель тихо подошла к двери в комнату дочери. Оттуда не доносилось ни шороха.

«Может, её там нет? А она всё ещё на балконе?»

Правительница приоткрыла дверь. В сумерках рождающейся ночи на лежанке спала Эстелиель, по-детски поджав руки и ноги. Изо рта тянулась ниточка амулета.

«Долго, наверно, спит. Далеко ушла».

Надежда притворила дверь и, почти не осознавая своих действий, последовала за дочерью в мир сновидений… Она вознеслась выше золотой Цепи, догоняя закатное солнце, уходящее за горы в пустыню песка и океана. Цепь была почти пуста: сумерки — время смены докладчиков. Именно в сумерки всегда происходит всё самое преступное… Надежда быстро отыскала душу дочери и полетела подглядывать её сны.

Ведьма не очень удивилась увиденному: Эстелиель бродила вокруг избушки, в которой, по её словам, она оставила Разных. Хозяин бодрствовал и не знал о гостях. А Шестая побежала по границам звена, расспрашивая серых о тех, кого она привела.

«Нахалка! Вот нахалка! Неужели опасения Наземной подтвердились! И Подземная оказалась права в своих предупреждениях! И тамплиеры…»

Надежда не находила себе места, не могла собраться, наблюдая неумелую разведку дочери.

«Не может быть, чтобы они все лгали! Так продуманно, не сговариваясь… или сговариваясь?..»

И, раздираемая чувствами, она окликнула дочь. Та вздрогнула, оглянулась, испугалась, рванулась убежать, но остановилась. Замерла, опустив глаза…

«Неужели, всё-таки виновата?» — мелькнула ужасающая мысль у Надежды.

Вслух же она произнесла:

— Нам обязательно нужно поговорить. Как можно скорее. Просыпайся, когда освободишься, — и она поплыла по направлению к «Гнезду Чайки».

Началась ночь. В безлунной тьме нестройно мерцала золотой пыльцой Цепь. Потихоньку засыпали и появлялись здесь дневные доносчики. Они сторонились, пропуская повелительницу. Некоторые перешёптывались.

«Да, — думала ведьма. — За семьсот лет райской жизни я уже отвыкла от ощущения, что все против меня… Даже самые близкие. Что уж говорить об этих подданных. Они живут в абсолютном подчинении, но даже сейчас могут шептаться о свержении своих властителей или об уходе в мир Разных… Смотря, что задумал их лидер».

Она обернулась. Эстелиель следовала за ней, не приближаясь, и подчинённые никак не реагировали: не оглядывались на Надежду, не старались удалиться, не выказывали Шестой больше внимания. В общем, заговорщиками не казались.

«Может, не виновата… Подружилась с двумя Разными, притащила их сюда, не может поверить в их смерть, вот и ищет…» — она готова была поверить любому объяснению поведения дочери.

В молчании они дошли до замка, вернулись в свои тела, и Надежда присела в ногах дочери. Она казалась очень усталой, замученной. Будто не было у неё помощников и подданных. Сердце Эстелиель защемило от жалости к матери. В темноте неосвещённой комнаты каждая из них почти не видела сидящую напротив. Но это не нужно было. Несмотря на долгую разлуку, они чувствовали друг друга. Но не могли понять…

— Тель, девочка моя… Расскажи мне, зачем ты их ищешь? — начала Надежда тихим вкрадчивым шёпотом.

— Зачем тебе? — неожиданно ощетинилась та.

— Я хочу знать, чем ты живёшь…

— …Чтобы разрушить мою жизнь! — последовало из тишины.

— Ты опять, — оторопевшая Надежда не знала, как вести себя дальше.

Она рассчитывала на жалость дочери, на разговор по душам, который снова не клеился.

— Я не «опять», я «всё ещё»… У меня нет ребёнка, у меня нет и не будет любимого… По твоей милости…

— Тебе понравился кто-то из парней? — нашлась мать.

— А хоть бы и так! — Тель вскочила, встала возле кровати, трепеща от гнева.

Стараясь не выдать новые тайны своей души, кидать в лицо матери старые и испытанные. Осознавать себя в положении девочки-подростка, бунтующей против родительской опеки — так унизительно! Но ей нельзя было отступать, нельзя было снова становиться послушной маминой марионеткой. И ладно бы это были просто материнские прихоти! Так нет, всё это — «в интересах государства»!

Как свободна она была там, во снах Разных, какие неожиданные и интересные изобретения и произведения снились им и воплощались потом…

— Ты не слушаешь меня, мама! Я толковала тебе о техническом прогрессе и искусстве Разных! Почему мы не можем претворять в жизнь их идеи?

— Это магия, мир Разных жесток и опасен! — Надежда стояла на своём.

— Это не магия, мама! Это достижения их умов, их вдохновения! Нам надо раскрепоститься! Мы слишком закостенели в течение нашей истории… Ты боишься мира Разных, мама. Для тебя он был слишком дик и беспощаден…