Могила Таме-Тунга - [132]

На приветствие репортера Мануэль буркнул что-то в ответ, что никак не походило на пожелание доброго здоровья, а скорее было советом провалиться сквозь землю.

Но привыкший к подобным встречам ловец новостей не обратил на это внимания и заказал бутылочку содовой.

Мармаре сел за столик у открытого окна. В салуне было тихо и пусто. Лишь справа, через один столик, сидели — Мармаре узнал их — полковник, антрепренер «Зеленых ягуаров» и тренер, о чем-то мирно беседуя. Тишину нарушали мерные удары колокола, призывавшие прихожан на мессу да неясный шум мужских голосов и взрывы смеха, доносившиеся из соседней комнаты. Мармаре повернулся правым ухом к дверям — на левое он был туговат, — но, заметив мрачный взгляд Мануэля, отвернулся и с безразличным видом стал глядеть в окно.

Ослепительные солнечные зайчики плескались в реке, отражались на потолке салуна, дробились в запотевшем бокале с содовой. С севера из-за реки наползала огромная грозовая туча, волоча за собой длинные полосы дождя…

Но Мармаре метеорологические наблюдения не интересовали. Он мучительно напрягал мозг, силясь придумать какую-нибудь шутку или остроумную фразу, с которой можно было бы подсесть к экс-королю футбола.

В этот самый момент шквальный ветер обрушился на город, на реку. Сильная волна встряхнула плавучий отель. На кухне раздался грохот. Мануэль с криком: «Ой, никак тарелки летят!» бросился в кухню. Из окна, у которого сидел Мармаре, посыпались стекла, чудом не задев репортера. Шквал распахнул дверь в соседнюю комнату, и оттуда в салун полетели игральные карты и длинные полосы белого бинта…

Кано чертовски не везло. В шестой раз он оставался в дураках. За время пути Сергей научил своих спутников русской картежной игре в подкидного дурака, и все свободное время компания коротала за картами.

После ухода чеха-врача пришел Мартино с неприятной вестью: только что возле храма святого Себастьяна он видел Фесталя Фалькони.

— Вам нельзя попадаться Фесталю на глаза. Черт его знает, что у него на уме, — сказал Мартино. — Сидите здесь. Отправим Саора — тогда сообразим, как действовать дальше. А пока я пойду в город понаблюдать за Фесталем…

От нечего делать компания засела играть в дурака. По уговору проигравший получал удар колодой по носу. И вот, в тот момент, когда Лоренцо, прищурив глаз, нацелился хлопнуть Кано по носу, налетел шквал.

Сергей, сидевший у двери, забыв об осторожности, бросился в салун подбирать с пола карты и бинт и чуть ли не носом к носу столкнулся с полковником Кольешем.

— Те-те-те! Да это же русский! Гратшофф! Здесь? — воскликнул изумленный полковник.

Но Сергей уже был в объятьях Молоса и ничего не слышал.

— Молос! Дружище! Ты?

— Саор! Ты что, с неба свалился?

— Ну, конечно, с неба… — рассмеялся Сергей.

Мануэль в это время подбирал на кухне битую посуду, а то он постарался бы выпроводить репортера, но репортер был в салуне и слышал слова «русский», «с неба свалился», «тарелки летят». Он вспомнил вчерашнюю накачку шефа: шеф так хотел найти хоть одного коммуниста. А русский-то, наверно, коммунист? Забыв про свою робость, Мармаре бросился к Кольешу.

— Полковник! Вы говорите, этот парень — русский? Почему он здесь?

— Не знаю. Сам чертовски удивлен, — пожал плечами Гарсия Кольеш. — Гратшофф работал у меня на плантациях, потом сотрудники итальянского посольства отправили его на самолете в Манаус. Что случилось с этим самолетом и с пассажирами — неизвестно. А вот этот русский, видите, живой. На самолете находился и мой единственный сын. Бедняга Жоан! Я не успел с ним помириться и теперь никак не могу простить себе нашей ссоры. Я был несправедлив к нему…

— Как, Жоан Кольеш — ваш сын? — удивился Сергей, случайно услышав слова полковника. — Да он же жив! Мы только двое спаслись. Он должен быть в Рио!

— Какое счастье! О, сеньор Гратшофф, я так виноват перед вами, а вы принесли мне счастливую весть!

Мармаре чувствовал, что за этими репликами скрывается что-то интересное, но что именно, понять не мог.

«Русский большевик в Сантарене, — шевелилось в его цыплячьем мозгу. — Он свалился с неба. Прикидывается тяжелораненым, хотя на нем нет и царапины. Значит, он скрывается от полиции. Надо дать знать инспектору», — наконец додумался он и бросился к телефону.

— Стоп, малыш! — раздался позади голос Мануэля. — Не торопись. Телефон нужен мне самому…

Мануэль снял трубку, вызвал знакомого маклера и впервые в жизни стал почему-то интересоваться биржевыми курсами турецких лир, индейских рупий, японских иен, а потом акциями «Дженерал моторс», «Дьюпириал», «Ханна эксплорейшен» и других компаний. Выслушивая ответ, Мануэль старательно записывал цифры, укоризненно качая головой.

— Ай-яй! Что делается! Куда катимся? — сокрушался Мануэль, хотя до иностранной валюты и курса акций ему было такое же дело, как до того, чем изволила сегодня завтракать ее величество королева Нидерландов.

Заметив неприязненные взгляды окружающих, репортер бросился было к дверям, позабыв про интервью с Ромади, но дружная четверка была уже у дверей и затеяла ожесточенный спор, не слыша просьб Мармаре пропустить его. Когда, промешкав так с четверть часа, он наконец выскочил из дверей, ему на трапе встретилась вся футбольная команда.