Мое условие судьбе - [5]

Он услышал движение за спиной, но не повернулся. Он и так чувствовал, что это Анна. Остановилась, приняла особенную позу, завлекательно завернута в большое полотенце, ее стройное тело словно вибрирует, сузились еще больше темные глаза, – такие глаза бывают у латиноамериканских актрис, – оскалились в попытке изобразить насмешку острые зубки. На самом деле это злоба, ненависть, ревность. Ну как ей объяснить, что Дина в его жизни для нее – параллельная реальность. Что завидовать ей и ревновать – это все равно что колючке ненавидеть звезду, хотя какой-то садовник лелеет именно колючку, поливает, укрывает на зиму от холода. А звезда мерзнет сама по себе, освещая свое одиночество. Только одиночество и осталось верным Дине. Вот и Вадима больше нет рядом с ней. Это судьба.

– Все любуешься? – произнесла Анна своим богатым, низким голосом.

– Я работаю, Аня, – повернулся к ней Артем. – Это так трудно понять? Иди. Я сейчас приду в спальню.

Он проводил ее взглядом до порога, знал, что там она театрально потеряет свое полотенце. Смешно: на худых ягодицах появились пупырышки от обиды и злости, которые редко ее оставляют. Это похоже на крокодиловую кожу. И это значит, что она будет яростной и ненасытной в любви. Что, собственно, от нее и требуется.

Глава 4

Утром Анна, уже при макияже, с тщательно выбранным выражением надменного превосходства на лице, в легком полушубке из соболя, который окутал ее теплым облаком, в черных брюках стретч на длинных стройных ногах и, разумеется, в сапогах на очень высоком каблуке, вышла из подъезда дома Артема и села в свой припаркованный неподалеку иссиня-черный «Лексус». Мельком подумала, что пора бы Артему сообразить, что ей нужна новая машина. Хотя она очень любила эту. Цвет выбирала под цвет своих волос. Ей никто не верил, конечно, но она не красила волосы. В результате какой-то причудливой игры генов – Анна запуталась в своих предках, кого там только не было, – она родилась сразу с черными волосиками, плотно прикрывавшими младенческий смешной черепок. Она сама всегда смеется, глядя на свои первые фотографии. Галчонок! Мама гордо ей говорила, что дети остальных мамашек в палате были лысыми, как колено.

В школе, конечно, внешность стала проблемой, которая доставила ей немало страданий. По сути, испортила детство совсем. Нос с горбинкой на худом лице, черные, непокорные, неправильно постриженные волосы, очень тонкие, худые ноги и руки – были поводом для веселья мальчишек-одноклассников. Ей кричали вслед: «галка», «ворона», «спрыгни со своих ходулей», а бегали за беленькими, манерными Мальвинами. Хроническая подростковая обида стала со временем растущим раздражением, затем превратилась в скрытую ярость и желание всех победить. Не кого-то конкретно, а просто победить! Свой выход она готовила не меньше года. Не тратила карманные деньги, экономила даже на обедах: все равно не поправляется, а дома, когда отец был на работе, мать крутилась по хозяйству, Анна тренировалась по журналам, как тренируются модели. До изнеможения, до ста потов. Иногда заходила в лучшие парикмахерские Нижнего, где жила, садилась в очередь и слушала разговоры клиенток: какой мастер в городе самый лучший стилист и сколько берет за услуги. За несколько месяцев до выпускного вечера Аня спросила у матери, сколько денег та собирается потратить на ее выпускное платье. Мать подумала и назвала более чем скромную сумму – ей пришлось оставить работу, сидеть с младшей дочерью, которая родилась инвалидом: ДЦП. Семья жила на небольшую зарплату мужа и пособие на больного ребенка, денег, конечно, не хватало ни на что. Мать назвала сумму, которую уже отложила, потому что трудно у них задерживаются деньги, а потом взглянула на серьезное, сосредоточенное лицо старшей дочери и так остро ее пожалела… За худобу, за эти черные, непослушные волосы, за то, что редко смеется, за то, что одета едва ли не беднее всех, за то, что нет у родителей времени ее утешить, приголубить, доставить радость… Так пожалела, так почувствовала свою вину: ведь родила же «галчонка» для счастья, и добавила:

– Это что есть. Но я еще отложу. Ты что-то придумала?

– Да, – кивнула Аня.

Этот свой выход она помнит отлично. И мама, конечно, помнит. А уж одноклассники – те, возможно, немножко заикаются по сей день, вспоминая, сколько лет прокалывались, обижая ее. Аня улыбнулась и легко вписалась в поворот.

…Она сознательно не торопилась, собираясь на выпускной вечер. Мама устала нервничать, подгонять ее, хлопотать. Отец, который вернулся с работы раньше, чтобы посидеть с младшей дочкой, время от времени смотрел на часы и говорил жене:

– Ну, я не понял. Зачем я все бросил, там была сверхурочная работа, досталась Лешке, а вы вообще куда-то собираетесь? И вообще, что она делает? Она торчит перед зеркалом уже часа четыре, и ничего такого я не вижу. Цветы бы какие-то в голову прицепила. Я видел, когда шел домой, одна девочка воткнула себе в косы полгрядки роз, не меньше. Платье на ней было белое, тоже с розами. Первый раз вижу, чтобы на выпускной вечер кто-то шел в черном. Поминки там или что…