Мое сокровище - [29]

— Кто ты? — резко спросил он.

— Я Элизабет Мейнард. — Либби сделала глубокий вдох. — Такое же имя было у моей матери. Это мама встретила твоего отца на круизном лайнере, и у них случился роман. Джино мой сводный брат, — спокойно прибавила она.

— Любовницей Пьетро была твоя мать?! — Рауль снова выругался, не в состоянии контролировать бушующие эмоции. — Тогда где она, черт побери? Почему ты притворялась, что Джино твой сын?

Либби еще не полностью оправилась от горя. Воспоминание о матери пронзило ее сердце.

— Она умерла, — с трудом выговорила она; к ее горлу подступил ком.

Рауль посмотрел на бледное лицо Либби, и, несмотря на бушевавшую в душе ярость, его сердце дрогнуло, когда он увидел слезы в ее глазах.

— Мне очень жаль, — выдавил он. — Вы были очень близки?

— Мы были больше похожи на сестер, — прошептала Либби. — Я постоянно скучаю по ней. Мое детство прошло рядом с мамой. Я понятия не имею, кто мой отец, потому что она не любила о нем говорить. Мне известно только, что он разбил ее сердце. Он был женат, но мама не знала об этом. Когда она рассказала ему, что беременна, он предложил заплатить за аборт. — Она прерывисто вздохнула. — Мама не могла поверить, что забеременела от Пьетро. И когда оказалось, что он не желает иметь с ней никаких дел, она решила, что история повторяется и ее снова бросил любовник. Но она обожала Джино и решила обеспечить ему счастливое детство. Именно поэтому мы перебрались в Корнуолл; мама подумала, что там для малыша более благоприятные условия в сравнении с грязным районом Лондона, где мы жили. Потом, в один из дней, мама вдруг рухнула на пол и умерла от тромба в легких, — хрипло объясняла Либби. — Она не оставила завещания. Я не являюсь официальным опекуном Джино. Я боялась, что его заберут представители социальной службы. — Она бросила взгляд на Рауля, но выражение его лица было непроницаемым. — Поэтому я притворилась, будто он мой ребенок. Я люблю его, — прошептала Либби прерывающимся голосом. — Джино единственный человек, который связывает меня с мамой, и он мой кровный родственник. Я знаю, что должна была сказать тебе правду…

— Ради бога! Нашла время для признаний, — с горечью бросил Рауль. — Ты лгала мне все это время…

— Я должна была так поступить. — Либби с отчаянием уставилась на него, желая, чтобы он ее понял. — Пьетро оговорил в своем завещании, что хочет, чтобы Джино и его мать жили на вилле «Джульетта». Я боялась, что, узнав о том, что я не прихожусь ему матерью, ты будешь бороться за опеку над ребенком и заберешь его у меня, а я этого не вынесу.

Ее голос дрожал, она едва сдерживала слезы, которые жгли ей горло. Она хотела, чтобы Рауль перестал смотреть на нее с холодной яростью.

— Ты сказал, что Джино нуждается в нас обоих, — напомнила ему Либби. — Это так и есть. Лиз — моя мама — умерла, когда ему было всего несколько месяцев, и он считает матерью меня.

— Но ты не его мать, — жестко отрезал Рауль. Он не мог спокойно смотреть на Либби теперь, когда понял, что она такая же расчетливая лгунья, как Дана.

Рауль резко отстранился от Либби, пересек комнату и вышел на балкон. Он не знал, что говорить и что думать. Когда стало известно, что у его отца имеется ребенок, Рауль испытал самый сильный удар в своей жизни. Однако, обнаружив, что женщина, которую он считал матерью Джино, является девственницей, он был настолько поражен, что никак не мог поверить в реальность произошедшего.

Постепенно в его мозгу выкристаллизовалась одна мысль, и ярость чуть не задушила Рауля. Ему вообще не нужно было на ней жениться. Либби — не мать Джино, а это означает, что она никогда не обладала правом контролировать пятьдесят процентов акций компании «Кардуччи косметикс». Тех самых акций, которые Пьетро предоставил в ее доверительное управление до совершеннолетия своего родного сына. Если бы Рауль знал, что мать Джино умерла, контроль над акциями мальчика автоматически перешел бы к нему и ему не пришлось бы заключать брак с Либби.

Рауль почувствовал, что она стоит за его спиной. Мотнув головой, он повернулся к ней лицом. Либби не надела элегантный серый шелковый пеньюар, который он ей подарил. На ней был розовый пушистый халат, привезенный из Англии; в нем она напомнила Раулю зефир. Огненно-рыжие кудри падали ей на плечи, и он подумал: «До чего же она молода и невинна». На мгновение его гнев сменился чувством вины за то, что он так поспешно овладел ею.

— Ты должна была сказать мне правду, — сурово произнес Рауль.

— Если бы я сразу тебе все рассказала, ты отобрал бы у меня Джино. Разве не так? — с упреком бросила ему Либби дрожащим голосом.

— Конечно, отобрал бы, черт возьми. — Он не мог это отрицать. Рауль усыновил бы мальчика и объявил бы себя единоличным владельцем «Кардуччи косметикс» до тех пор, пока Джино не достигнет восемнадцати лет. Ему не пришлось бы организовывать этот фарс с браком. — В лачуге, в которой вы жили, нельзя воспитывать ребенка. И что за воспитание он получил бы от танцовщицы лэп-дансинга?

— Я не была танцовщицей, ею была моя мать, — тихо призналась Либби. Она увидела, с каким презрением смотрит на нее Рауль, и рассердилась. — Перед тем как ты еще каким-нибудь образом оскорбишь меня, позволь мне рассказать кое-что о Лиз. Она действительно работала в том отвратительном мужском ночном клубе, но у нее не было никого, кто мог бы оказать ей поддержку, а жить на пособие по безработице мама не пожелала. Она была очень гордой. Я, возможно, не получила хорошее воспитание, но никогда не сомневалась в том, что мама меня любит. Ее сердце было разбито, когда после круиза Пьетро не вышел с ней на связь. Она переживала не потому, что охотилась за его деньгами. Лиз даже не знала, что он является главой «Кардуччи косметикс», когда встречалась с ним. Дело в том, что она действительно испытывала к нему глубокие чувства. Кстати, он сказал ей, что влюбился в нее.