Мое падение - [7]

— О Боже, Дан! ПОЖАЛУЙСТА.

— Что, пожалуйста? — черт, он из тех, кто любит, чтобы его просили. И я прошу.

— Возьми меня, пожалуйста. Сейчас. Трахни меня! — кричу ему в ответ. Дан ухмыляется, наслаждаясь своим триумфом. Останавливается. Слегка меня приподнимает, расстегивает джинсы, спускает их вместе с боксерами. Ловлю руками его твердый большой налитый член, глажу по всей длине, задеваю большим пальцем головку, распределяя выступившую на ней капельку влаги.

— Стой! — командует он. Отшвыривает мои руки. Чуть приподнимает меня за бедра и резко насаживает на себя, глубоко, до самого конца, растягивая, наполняя меня. Мощная волна жара проносится по моему телу, неся за собой капельки пота. Мы замираем. Смотрим друг другу в глаза. Я вижу, как напряжены его скулы. Как горят серые глаза.

— Ведьма, — сквозь зубы выдает он. Хватает за бедра, начиная грубо трахать резкими толчками, вызывая во мне дикие стоны наслаждения. Ловлю его ритм, поддаюсь ему, двигаясь с ним в унисон. Вонзаю ногти в его плечи, расцарапывая их. Дан рычит, еще сильнее вонзая пальцы в мои бедра. Его толчки беспощадны, я сверху, я двигаюсь, но это он трахает меня, ни на секунду не теряя контроля. Я уже на грани, лечу в пропасть, еще чуть-чуть и я через нее перешагну. Чувствую, как его большой член подрагивает внутри меня. Дан хватает меня за волосы, впивается в мои губы, но не целует их, кусает, причиняя боль, как будто за что-то наказывая меня, что-то доказывая. Кричу ему в рот, когда его толчки становятся еще жестче, грубее. Мышцы лона сжимают его член, первые судороги оргазма проносятся по моему телу. Утыкаюсь носом в его шею, прикусываю кожу. Кончаю, уносясь куда-то вдаль, теряя связь с реальностью. Дан делает еще несколько грубых толчков, останавливается, резко выходит из меня, сжимает член в руках, обильно кончая на мое платье. Отпускает мои бедра, на которых наверняка останутся синяки. Проводит пальцами по моим губам, щекам, шее, долго смотрит в глаза.

— Ты — ведьма, Дюймовочка, — кажется, он вкладывает в эти слова какой-то неведомый мне смысл. Он еще не отдышался, его дыхание тяжелое. Дан продолжает поглаживать мою шею, останавливается на сонной артерии, прижимает к ней пальцы, прощупывая мой бешеный пульс. Я вижу какую-то перемену в его взгляде, но никак не могу распознать ее. Он закрывает глаза, трясет головой, словно хочет стряхнуть с себя что-то. Открывает глаза, теперь в его взгляде нет ничего, в них пустота. На лице ни одной эмоции. Смотрит на обильные белые капли на моем персиковом платье, нагло ухмыляется. Его реакция отрезвляет меня, заставляя чувствовать себя грязной шлюхой.

— Ты специально это сделал? Ты специально кончил мне на платье? — и мне уже не нужен ответ, его самодовольное лицо и наглая ухмылка говорят, что я права.

— Нет, Дюймовочка, я импровизировал, — насмешливо кидает мне в ответ. Становится мерзко, противно. От него, от себя. Мои эмоции меняются мгновенно, переходя от бешеной эйфории в чувство отвращения. Чувствую себя грязной, разбитой, униженной. Смотрю на Дана, и с ужасом понимаю, что ему все это нравится, он этого и добивался, его радует моя реакция. Дан ерзает, натягивает джинсы, застегивает ширинку. А я не могу пошевелиться от осознания произошедшего.

— Что, Дюймовочка, чувствуешь себя грязной шлюхой? — улыбается гадкой улыбкой, сверкая белоснежными зубами, которые хочется выбить. — Тебе противно и мерзко? Обвиняешь во всем меня? — ничего не отвечаю, сглатываю. Он прекрасно распознает все мои чувства и эмоции.

— Но вот только это ты прыгнула ко мне машину, бросая своего женишка перед алтарем. И не ты ли недавно требовала тебя трахнуть? — мне становится еще противнее, даже начинает тошнить от самой себя. Потому что этот гад прав, все так и есть.

— Да пошел ты! — может я и сама во всем виновата, но он тоже не святая невинность. Это он посеял сомнения в моей голове. Он все спланировал. И, черт его дери, он знал, что я поведусь. Натягиваю платье, дергаюсь, пытаясь встать с него. Открываю двери машины, спотыкаясь, путаясь в своей юбке, выхожу на улицу, на мороз. Иду по загородной трассе. Мои туфли на шпильке не предназначены для прогулок по снегу и льду, мороз сковывает тело. Слышу, как позади меня заводится машина. Дан медленно едет за мной, не реагирую, иду в перед. Ненавижу его и себя в этот момент. Мимо пролетают машины, поднимаю руку, пытаясь поймать хоть одну. Мне нужно домой, пока я окончательно не замерзла. Но никто не останавливается, все машины пролетают мимо. Да и кто может остановиться, когда этот мудак едет за мной. Поскальзываюсь на ледяной обочине, теряю равновесие, падаю в снег. Твою мать, только этого мне не хватало! Дан останавливается возле меня. Поднимаюсь, меня охватывает злость. Сжимаю кулаки, я уже почти не чувствую своего тела из за мороза.

— Нагулялась? Остыла? — спрашивает он меня, открывая окно. — Не дури. Садись в машину. Я отвезу тебя домой. Замерзнешь, заболеешь, пока дождешься, что тебя кто-нибудь подвезет. Да и неизвестно, на кого нарвешься, — открывает пассажирскую дверь, предлагая мне сесть. Хочется послать его прямым текстом далеко и надолго. Но гад прав. Да и мороз не позволяет мне его послать. Быстро сажусь в машину, захлопываю дверь. Кожа начинает гореть, а меня трясти от резкой перемены температуры. Дан молча протягивает не допитый нами коньяк. Несколько секунд смотрю на него злым взглядом, забираю бутылку. Делаю несколько обжигающих глотков. Спиртное растекается горячей волной по телу, прекращая мою дрожь. Дан накидывает свою куртку мне на плечи. Да он еще и заботливый гад, усмехаюсь сама себе, но куртку надеваю. Дан молча срывается с места в сторону города. Беру сигарету, прикуриваю, делаю пару затяжек, откидываю голову на спинку. Дан резко вырывает из моих рук сигарету, выбрасывает ее в окно, продолжая молча ехать. Выдаю ему самую обворожительную улыбку, на которую я в данный момент способна, беру пачку. Не успеваю вытащить сигарету, Дан выхватывает из моих рук и пачку. Вот уже и пака летит в окно.