Моё имя - Анита - [12]

— Просто избавься от неё. Мне всё равно, как. Я не постою за ценой. — Она на минуту задумалась. — У тебя же ведь еще остались связи там?

— Не понимаю, почему именно я. — Упорствовал Бомптириус.

— Она просто должна сдохнуть так, как будто это дело рук белых. Тёмные должны остаться в стороне. Такой ответ тебя устроит?

* * *

Мари проснулась в четыре ночи от того, что отлежала себе руку. Она так и уснула на этом блокноте, прямо за столом. Так и подмывало снова взяться за карандаш, но она одернула себя и заставила выключить свет и перебраться в кровать.

Это утро выходного дня дало иллюзию ясности. Она… Чёрт, кто же она такая? Пока Мари точно знала о себе одно: она может что-то, что выходит за рамки обычных человеческих способностей, но это что-то сжирает колоссальное количество энергии. И есть такие же как она.

Она была странно, иррационально спокойна. Взяла давешнюю тетрадь. Разумеется, листы были всё так же чисты. Села за стол и набросала: «И что же дальше?»

— Я ждала, когда ты проснёшься, — слова были написаны явно женской рукой: редкий мужчина хотел бы придать своим словам розовый цвет и писал бы с таким количеством завитушек.

— Кто ты?

— Тебе это ни о чём не скажет. Зовут меня Жюли.

— А зачем тогда было меня ждать?

— Ты нам нужна.

— О. Исчерпывающе… А поподробнее можно?

— Не смейся и не удивляйся. Я приду к тебе. Выйди из дома часа через полтора.

— Как я тебя узнаю?

— Узнаешь! Не бойся!

И строки поплыли. Мари даже сделала попытку удержать строки ладонью. Но, разумеется, это не помогло.

Внезапная мысль озарила её: «А что это за тетрадь?» — вдогонку написала она.

— Какая тетрадь?

— Ну… эта, — оторопела Мари.

— Не у всех таччилд выглядит как тетрадь. У кого-то томик классика, у кого-то записная книжка, у кого-то даже кусок картонки. Эта вещь — почти что живая, она, можно сказать, сама находит себе владельца. Увидимся.

— Но…

— Не переживай, я всё тебе покажу и расскажу!

Строки расплылись, и Мари откинулась на спинку стула. Но не прошло и пяти секунд, как в голове зазвенел приятный, но надоедливый звонок: в тетради снова вырастали розовые буквы:

— Извини, я кое-что забыла. Когда ты кому-то пишешь, не надо указывать адрес, а надо лишь подумать об этом человеке или о конкретном таччилде, как это с тобой произошло. — И, не дождавшись ответа, буквы расплылись снова.

Мари пугало собственное спокойствие. Всё, всё происходящее давно уже выпало за рамки нормального, но как будто бы только сейчас всё встало на свои места.

Через полчаса Мари спустилась на кухню, где уже закончила колдовать над завтраком Элизабет. На столе высились горы горячих бутербродов.

— Доброе утро, Лиз!

— О! Ты уже проснулась, Мари? Доброе утро! — блондинка достала с полки две огромные кружки, по размерам едва отличавшиеся от пивных, и разлила по ним крепкий ароматный чай с мятой.

— Слушай, как у тебя получается из не пойми чего создавать шедевры? — хрустнув бутербродом, спросила Мари.

— Не боги горшки обжигают, — она подмигнула падчерице. — Я тебя как-нибудь научу своим секретам. Но только не сейчас…

— Отчего же?

— Открою тебе страшную тайну — я лентяйка!

Мари даже поперхнулась:

— Ты?.. лентяйка?.. Кхе… хм… Насмешила!

— Ты зря так! — улыбнулась Лиз. — Просто, я жаворонок, встаю рано… А что ещё утром делать, когда в животе урчит от голода?

— И то верно.

Зевая и почёсываясь, в кухню вошла Влади в пижаме цвета ясного неба с облаками и в розовых безразмерных тапочках-зайчиках. Уши зайцев волочились по полу, собирая крошки. Сестра достала с полки подобную кружку, налила чай и подсела к притихшим Элизабет и Мари — они едва переводили дыхание от растерянности. Владлена, всегда ухоженная и почти идеальная, не то что в пижаме, даже босиком никогда не выходила из своей спальни. Что уж говорить про макияж, укладку и безупречную одежду! Владлена в пижаме и эти тапочках — это было событие почище землетрясения.

— С добрым утром, Влади! — Мари пришлось прокашляться, прежде чем сказать что-то внятное.

— С добрым утром, сестрёнка! — Влади с аппетитом засунула в рот почти половину огромного бутерброда с ветчиной и сыром. — Хорошо спалось? Что снилось?

— Ничего. А что? — спросила ошеломлённая младшенькая.

— Да, так. К слову. — Владлена дожевала кусок. — Раньше — помнишь, Мари? — мы всегда рассказывали друг другу свои сны, потом сочиняли из них всякие истории. Помнишь?

— Помню… — пробормотала Мари. Она удивилась очень: уже лет десять как Влади сама перестала ей рассказывать по утрам за завтраком свои сны, объяснив, что «ей надоели эти детские глупости». Теперь двадцатилетняя Владлена сидит за столом в очаровательной небесной пижаме, пушистых розовых тапочках с зайчиками и уминает бутерброд.

— Ну, так что же тебе снилось? — с легким нажимом спрашивала сестра.

— Да… Так… ничего особенного. Я же говорила…

— А у меня был весьма интересный сон, — включилась в разговор сестёр Элизабет.

Владлена непонимающе уставилась на Элизабет:

— Прости, Лиззи, но я тебя не спрашивала. — Чем мягче была внешность Владлены, тем жёстче показались её слова. — Я спрашивала про сон у Мари, а, следовательно, разговаривать я собиралась с ней. Твои глюки, Лиззи, меня не интересуют.