Моё большое маленькое Я - [23]

А один гость заявил: «Сразу видно, что ты не нашел еще женщину своей мечты, но как только найдешь ее, тотчас же передумаешь, вот увидишь…»

Одна девушка наклонилась к подруге и сказала ей: «Он, наверное, много страдал из-за несчастной любви, поэтому так и говорит, видно, сильно обжегся, вот и боится снова влюбиться…»

Я не знал, что им сказать, а мое молчание они расценили как подтверждение их мнения. Странно, но никто не сказал, что я уклоняюсь от женитьбы, потому что слишком люблю себя самого.

Когда Карлотта отошла от нас, девушка напротив снова подала голос:

— Кажется, твоя сексопара обиделась.

— Кто, Франческа? — Я покачал головой. — Ошибаешься, она другой породы.

— Поверь мне.

Я поверил, встал и направился к Франческе.

— Что с тобой, ты на меня разозлилась? — спросил я, подойдя.

Она ничего не ответила.

— Брось, ты же знаешь, что я шутил, тебе не к лицу такое поведение.

Она глубоко затянулась, выдохнула дым, а потом сказала:

— Зачем ты меня сюда привел? По-твоему, я обиделась из-за того, что ты сказал, что я не твоя невеста и ты не собираешься на мне жениться? Да за кого ты меня принимаешь, за набитую дуру?..

Помолчав, Франческа продолжила:

— Никто и не собирался выходить за тебя замуж. Более того, я за тебя не пойду, будь ты даже единственным мужчиной на свете. Дело совсем в другом. Дело не в том, что ты сказал, а в том, с какой настойчивостью ты с самой первой минуты, как мы сюда вошли, ставил между нами барьеры и перегородки. Ты всячески подчеркивал то, что и так всем было ясно, да к тому же еще выставлял меня идиоткой, так что один остолоп, вырядившийся, как пингвин в цирке, осмелился назвать меня бедняжкой.

Последовала пауза.

— Мне противно не то, что ты говоришь и воображаешь, что это остроумно, — снова заговорила Франческа, — а то, что ты не можешь сообразить, что с некоторыми людьми надо держать себя осторожнее, потому что они многих вещей не понимают. А лично мне просто неприятно пить и есть за столом, когда на меня пялит глаза этот тип, называющий меня бедняжкой. Я не прошу тебя говорить мне комплименты или держать меня за руку, но только не строй из себя умника, обращаясь со мной как с дурочкой. Я все-таки думала, что ты умнее.

Ну что ж, она была права. А вся беда в том, что мы уже устали жить вместе, и я не упускал случая, чтобы напомнить ей об этом.

— Ну, а если высказываться до конца, то я не понимаю, почему Карлотта бросила букет в мою сторону, тем более она тебе призналась, что сделала это нарочно.

— Я не знаю, что она хотела этим сказать.

— Ты спал с ней.

— Я? Нет!

— Не морочь мне голову.

Она прямо посмотрела мне в глаза, как только женщины умеют делать это в таких обстоятельствах. Я мог бы притвориться и упасть в обморок. Но мне было не до игр. Я не мог ей солгать.

— Да!

— Когда?

— Около года назад.

— Значит, они из-за тебя поссорились?

— Они уже поругались к тому времени. Она хотела, чтобы я женился на ней, а я этого не хотел. Тогда мы и нашли решение, которое устроило нас обоих.

— Знаешь, что меня бесит? Если я сейчас не вернусь с тобой и не сяду за стол, те уроды подумают, что я расстроилась из-за того, что ты не хочешь на мне жениться. Впрочем, это можно пережить, так что попрощайся с ними за меня.

Франческа ушла. Я немного постоял в парке, пытаясь понять, что произошло, а потом, не возвращаясь к столу, тоже ушел домой.

7 В этом не было смысла

Однажды, по заданию газеты, я брал интервью у Эльзы Францетти из «Издательского дома Францетти». Наша беседа получилась очень интересной, это была одна из тех встреч, в результате которых журналист получает удовольствие от своей работы. Мы долго разговаривали о книгах. В какой-то момент, очарованный этой удивительно интересной и потрясающе красивой женщиной, я соврал. Я рассказывал ей о втором «я», которое никак не могло набраться мужества и заявить о своем существовании, и неожиданно сказал:

— Я за эти годы тоже написал книгу, но никому ее не показывал, потому что считаю книгу достаточно сырой. Но рано или поздно я наберусь мужества и отнесу ее редактору.

— Я буду рада прочитать ее, мне любопытно посмотреть, что вы написали, и если работа того заслуживает, то — почему бы и нет? — я могла бы ее опубликовать.

Ее предложение загнало меня в угол, потому что я не ожидал, что она так отреагирует на мое вранье. Возможно, ее слова были продиктованы взаимной симпатией, которая возникла между нами в ходе разговора. Мне казалось, что можно было услышать, как у меня на душе кошки скребут, но я не растерялся и ответил:

— Честно говоря, я должен доработать отдельные главы, они еще вызывают у меня некоторое сомнение, но, как только я закончу работу, я пришлю вам рукопись.

— Не вносите слишком много правок, писатели никогда не бывают довольны своей работой, постоянно правят текст и часто этим его портят. Если вам надо доработать текст, работайте над ним, а я, если вы не против, могу взглянуть на него, высказать свое мнение и, если вы полагаетесь на мое суждение, что-нибудь вам посоветовать.

— Я постараюсь принести вам книгу в ближайшее время, — пообещал я.

В то утро, закончив интервью, я вышел из издательства с ощущением душевного подъема, словно я на самом деле уже написал эту книгу. Ведь Эльза Францетти говорила со мной как с настоящим писателем. Днем, закончив статью, я завернул к Федерико, потому что мы должны были поехать с ним в Ливорно, чтобы отправить контейнер с оборудованием для гостиницы. Фура с грузом уже прибыла на место. Старый мотоцикл вполне устраивал Федерико при поездках по городу, но для дальней дороги он не годился. Я мог бы просто дать ему свою машину, но мне захотелось воспользоваться случаем и, как в старые времена, поехать с ним вдвоем в приятное путешествие, тем более что через несколько дней он улетал на острова. В порту нам следовало быть рано утром, поэтому мы решили отправиться в Ливорно накануне вечером и там переночевать.