Модноверие - [35]

Используя попутное течение, добрался до тверди, словно поднявшейся из глубин. То, что казалось пиявкой, присосавшейся к субстрату, вблизи выглядело пучком серебристых нитей с рубиновым пятном посредине; они быстро покраснели, обернувшись сплетением кровеносных сосудов. Сплетение кровеносных сосудов сгустилось, в нем проросли сухожилия, нервы и кости, обкрученные толстыми мышцами, все это оказалось обтянуто кожей. Зажглись глаза-карбункулы, и то, что получилось, стало напоминать Услада. Я рядом с явью, поблизости от этого типа. Всего одно движение — волна выносит меня на твердь, и я, преодолев грань миров, подхватываю с земли каменюку.

Успел врезать Усладу по черепу — второй раз за один день огорчил человека. Он вынужденно берет тайм-аут, а на поляне начинается быстрое движение. Меня принимаются ловить сразу все молящиеся, особенно усердствует Зорян, подхвативший лопату, — толкотня помогает мне скрыться от карающего шанцевого инструмента. А следующая волна потащила меня с собой, из яви наружу.

Меня несет вперед, тянет вниз, но надо как-то всплыть, преодолевая вязкость среды.

Я намеренно отдаю себя течению. Ощущаю сильную тягу; меня будто вытянуло сразу на сотни метров (опять-таки по ощущениям, все привычные измерения расстояний потеряли свой смысл), но мне удается вырваться из волны и снова встать на твердь.

Я опять рядом с явью. То, что чуть раньше выглядело жирной пиявкой, теперь оказывается сплетением кровеносных сосудов и нервных волокон; различаю рубиновое пятно сердца и берилловую кляксу мозга, украшенную маслинами глаз. По глазам узнаю Зоряна. Наяву я подкатываюсь ему под ноги. Он падает, споткнувшись об меня, я выворачиваю лопату из его рук. Но волна опять выносит меня из яви, напоследок успеваю врезать ему по «кляксе» лопатой.

Вижу огромное тело Ящера, чьи кольца сливаются по цвету с гиацинтовыми волнами океана.

Он делает «бочку». Хорошо вырисовывается и панцирь, и шесть изогнутых расширяющихся книзу лап, и челюстеруки, хищно секущие пространство, и пронзительные плоскости челюстей, и хвосты, огненные и быстрые, как молнии.

Я охотно назвал бы это наваждением, но тварь так стремительно рванулась ко мне, что не осталось сомнений — схавает и не заметит. Я попробовал славировать, но попал в зыбь, где никакой несущей волны, только хаотичное колебание вод.

Передний вражеский хвост пробил мое тело. Затем Ящер накинул на меня свой второй хвост и стал удушать. Да, противник был явно в ударе. Его мощные челюстеруки готовы разорвать меня.

Зрители передачи «В мире животных», наблюдая за тем, как удав душит очередного кролика, спокойно пьют и закусывают. Они уверены, что к ним такое не относится. Я поклялся, что если уцелею, то в такие минуты буду всегда вставать и снимать шляпу.

Но все же смог вздохнуть, покрылся горячей смазкой и вывернулся из захвата.

Противник безоглядно рванулся ко мне, считая своей жертвой. Потому и не заметил накатывающуюся огромную волну, которая протащила его надо мной.

Теперь — за ним. В конце атаки я оказался позади Ящера и вложил все силы в удар, шипом в сплетение жизненных нитей противника, находящееся в начале брюшного шва.

Рев, гром, драконище лупит хвостом, пытаясь сбросить меня, я словно разлетаюсь на куски, но держусь-держусь. Наконец, его жизненные нити перестали пульсировать и бесчувственное тело Ящера унесло течением. Океана нави не стало. Снова явь. Посох, который был Ящером, сломан. Той лопатой, которую я все еще сжимаю в руках.

Но, пока я покачивался, пытаясь обрести равновесие и совладать с болью в боку, пропустил-таки удар посохом, пока играл в змееборство — волхв значительно помолодел и набрал вес. Да он теперь настоящий здоровяк — волос уже не седой и длинный, а модная черная щетинка с пролысинками. С одного наскока он вырывает лопату из моих рук. В общем, никакой это не Вильгельд, как мне недавно казалось, а пан Хочубей-Ословский. «Прекрасное видение» закончилось, значит, загруженная мне психопрограмма споткнулась об оператор break и перестала исполняться в моей голове.

Девы предпенсионного возраста, присутствующие на мероприятии, требуют немедленно принести меня в жертву. Увиливая от лопаты, я поскальзываюсь на мокром склоне раскопа и падаю вниз. Хочубей прыгает за мной, готовясь в шикарной заключительной сцене обагрить моей нечистой кровью мутные воды. И тут я словно услышал от витязя: «Хватай!» — и в руках моих оказался молот. Не молот Тора, но здоровенный молоток, которым я забивал колышки, ограждая раскоп, и всегда оставлял, виноват, где попало.

Схватки не случилось. Экс-Вильгельд побежал. А мне пришлось его догонять. Если вернее, догнал его запущенный мною молот. Хочубею-Ословскому попало всего лишь рукояткой в затылок. Чего, впрочем, хватило для обезвреживания субъекта.

4. Вместо эпилога

Потом я вытаскивал наших археологов из ямы, страдая от боли в боку, а также от зычных проклятий дев предпенсионного возраста, кружащих вокруг как гарпии. Зато профессора-доктора, стуча зубами, жали руку, благодарили. Кораблев даже признался, что посчитал сперва, что это я спер находки — уж больно они мне нравились.