Модницы - [69]

Я переключаю канал, чтобы избавиться от нее, но от Джейн так просто не избавишься. Она повсюду — «Нью-Йорк-1», Си-эн-эн, Эн-би-си, канал новостей «Фокс». Хотя ее наряды меняются для каждой аудитории (черный шелк для «Нью-Йорк-1», двубортный синий костюм для «Фокс»), риторика остается та же, и она непрерывно рассуждает об урегулировании великого спора об искусстве. Ее ответы продуманны и четко выражают мысль, а когда она пускается в семиотические интерпретации («Модница» и «Позолоченная лилия» исследуют тендерные стереотипы: что такое платье? Что значит носить платье?), у меня появляются сомнения. Я подозрительно и осторожно рассматриваю ее. Хотя ниточек не видно, знаю, что кто-то дергает за них за сценой.

«Модница» так и летит с полок. В половине девятого ее не найти ни в одном из семи газетных киосков «Хадсон» на Пенсильванском вокзале. На Центральном вокзале такая же беда, хотя в киоске на нижнем уровне, о котором все всегда забывают, осталось три номера за некстати выставленным «Гламуром».

Рекламодатели звонят с выражением поддержки. Даже после уверенного выступления Джейн сегодня вечером они все еще тревожатся, но их отделы по работе с клиентами еще не получали гневных звонков от христиан, а такая косвенная поддержка конституции никак не повредит их брендам.

Президент «Айви паблишинг» в восторге от натиска прессы. Он и не помнит, когда в последний раз какой-нибудь из его журналов завладевал сознанием нации. В благодарность он сегодня вечером ведет Джейн обедать (если ее не будут записывать для «Перекрестного огня» или не пригласят на «Жесткие вопросы с Крисом Мэтьюсом»), а в следующие выходные приглашает в свое лыжное шале в Вермонте. Он серьезно увеличивает ее рождественскую премию и настаивает, чтобы она пригласила любого дизайнера на свой вкус для переоборудования своего кабинета.

Положение Джейн обеспечено. Средства массовой информации превратили ее в богиню, и, хотя это скоро пройдет, осадок останется. Джейн Кэролин-Энн Уайтинг Макнил теперь неотъемлемая часть «Модницы». Это место ее величайшего триумфа, и она уйдет оттуда не раньше, чем Курц[19] из Бельгийского Конго.

Мой последний день на работе

Когда я подхожу к кабинету, меня уже ждет Эллисон. Она стоит у моей двери, прислонившись к стене. Она терпеливо читает «Таймс» и почти с безразличием поднимает голову, когда я пробегаю мимо. Я достаю ключ и открываю дверь. Хотя я ее не приглашаю, она заходит за мной.

— Больше тебе здесь не работать, — объявляет она с места в карьер с довольной улыбкой.

Я ставлю сумку и снимаю трубку, чтобы проверить голосовую почту.

— Ты что, меня не слышала? — спрашивает она, наклоняясь через мой стол.

— Больше мне здесь не работать, — повторяю я. У меня десять новых сообщений, и я хочу взять ручку, чтобы их записать, но Эллисон нажимает на рычаг и обрывает связь.

Она раздражена. Она надеялась на реакцию, а от вялой апатии ей никакого толку.

— Тебе что, все равно?

— У тебя нет полномочий меня уволить, — говорю я, снова набирая номер голосовой почты. У меня редко бывает десять сообщений, и я почти уверена, что в них во всех какие-нибудь потрясающие новости про Джейн.

— Нет, но у бюро персонала есть. — Она одним движением кисти бросает газету мне на стол. Газета открыта на моей статье про Петера ван Кесселя. Я тупо смотрю на нее. — Ты это разработала и написала в рабочее время в «Моднице». Эта статья принадлежит «Моднице». Ты прямо нарушила подраздел В статьи 43 своего контракта, — победно заявляет она. — Можешь уже начинать собирать вещи. Бюро персонала относится к таким нарушениям очень серьезно, и через три минуты у меня встреча со Стейси Шумейкер. К полудню тебя здесь уже не будет.

Я прижимаю телефонную трубку ухом к плечу и смотрю на нее с легким интересом.

— Это все?

— Разве ты не хочешь знать, почему я это делаю? — спрашивает она почти жалобным тоном. Эллисон хочет спектакля с фейерверком и танцующими медведями, драму, о которой можно будет рассказать своей аудитории на том конце телефонного провода.

Я не собираюсь ей это устраивать.

Вырывая телефон из моих рук, она кричит:

— Ты украла мое повышение! Маргерит говорила, что, как только она возглавит журнал, я стану старшим редактором, но теперь этого не будет, верно? Все пошло не по плану. Джейн теперь чертова героиня, и ее никогда не уволят, никогда, и в этом ты виновата, глупая ты сучка. Маргерит сказала, что я буду старшим редактором, а не ты. Она ко мне пришла с планом. Ко мне, самому трудолюбивому редактору «Модницы». Я этого заслуживаю. Не ты. Не ты, черт побери.

Она выбегает из моего кабинета, что-то выкрикивая о Маргерит, повышении и том, что должно было достаться ей. Я все еще это обдумываю, когда ко мне стучится Делия.

— Слушай, — говорит она, заходя ко мне в кабинет, — мы все слегка потрясены тем, что для Джейн все так удачно обернулось, но ты не можешь весь день сидеть как контуженая.

Я улыбаюсь ей.

— Нет, не в этом дело, хотя такой поворот меня и изумил. Это насчет Эллисон. Я кое-что поняла. Помнишь ее план?

Делия поудобнее устраивается в моем кресле для гостей и кивает.

— Ее блестящий план, который закончился возвышением Джейн Кэролин-Энн Уайтинг Макнил. Да, что-то такое припоминаю.