Модницы - [46]

— А это весело, — говорю я, когда оркестр делает перерыв. Я тяжело дышу, по лицу течет пот. От народных танцев я выгляжу не лучшим образом.

— Тебя это удивляет? — Он ведет меня по ступеням наверх. Воздух в подвале густой и горячий, так что Бродвей, пусть даже в конце августа, куда приятнее.

— Ну да. Это ж народные танцы.

— Эх ты, маловерка. — Келлер качает головой, будто мне много предстоит узнать. — Хочешь мороженого? Тут за углом есть отличное местечко.

Еще только десять часов, а я не вполне вышла из состояния очумелости, так что мороженое будет кстати. Мы идем за угол, в кафе «Тайм», и заказываем оба шоколадное мороженое с орехами. Алекс смешной, милый и любит народные танцы. Меня к нему тянет. Хотя я цепляюсь за край скалы, почва уходит из-под ног.

Враг за перегородкой

— Так нечестно. Это была моя идея, а ей достаются повышение и огромный кабинет, — звонит кому-то Эллисон. Она хочет получить мою новую должность.

Я складываю остатки моих канцелярских припасов — степлер, скрепки, ножницы — в коробку, где уже лежат блоки клейких листочков, конверты, кнопки и ручки, и запечатываю все это липкой лентой. Идти мне всего двадцать ярдов, но переезд есть переезд.

— Идея была моя, — нудит очередному абоненту Эллисон. — Мы попросили ее сделать только одну мелочь, совсем не главную, а теперь она перетянула все на себя и получила должность старшего редактора, которая по праву полагается мне.

Переключаюсь на стеллаж с папками. Их тут поднакопилось за три года, и надо бы выкинуть лишнее, то есть большинство.

— Кабинет просто огромный. Помнишь мою первую квартиру? Так вот, он больше. Даже если считать балкон.

Эллисон плачется все утро. Она не слезает с телефона с тех самых пор, как пришла на службу и нашла у себя на столе рассылку с сообщением о моем повышении. Она позвонила всем своим знакомым, возмущаясь несправедливостью. Мимолетные секунды молчания проходят под звуки набора номера или взволнованного дыхания.

Кристин заглядывает через перегородку и сочувственно закатывает глаза.

— Она невыносима, — тихо говорит Кристин, хотя скрываться ни к чему. Эллисон слышит только себя.

Я бросаю все свои папки в желтый пластмассовый ящик, который мне дали в отделе обслуживания. Разберу в новом кабинете, в покое и тишине.

— Да уж.

— О чем это она?

— А? — рассеянно отзываюсь я, глядя на кучку рекламных предметов, скопившихся в углу клетушки. Нужен ли мне пляжный мяч с надписью «SFP Perfect»?

— Она все говорит, что план принадлежит ей. — Кристин прислоняется к стенке. — Что за план?

Чем больше людей знают о нашем замысле, тем меньше вероятность того, что все получится. Я протягиваю ей мяч, она, не задумываясь, качает головой. Ладно, отправляйся в мусор, приятель.

— Вот и я все думаю — какой план?

Кристин слушает Эллисон почти столько же лет, сколько и я.

— Нехорошо так говорить, но, по-моему, она сходит с ума.

— Ты думаешь? — Я потрясена: Кристин очень редко о ком-нибудь дурно отзывается, даже о Джейн.

— Конечно, она всегда была не слишком толковой, но последнюю неделю только и знает, что злится да несет чепуху.

Кристин наклоняется поближе и шепчет:

— Думаю, у нее шизофрения.

Я реагирую на ее слова серьезно и уважительно, хотя хочется рассмеяться.

— Неужели шизофрения?

— У этого бреда есть дисассоциативные признаки, ей явно что-то мерещится.

Звучит очень убедительно. Хотя мне известна правда, почти начинаю соглашаться с этой версией. Что тут скажешь?

— Как думаешь, может, нам надо что-то сделать, — Кристин вполне серьезна, — организовать медицинское вмешательство?

Я представляю себе картину: Кристин говорит бьющейся в истерике Эллисон, что все будет в порядке, пока санитары из больницы «Бельвью» надевают на нее смирительную рубашку.

— Нет, — говорю я, — не стоит организовывать вмешательство.

— Может, позвонить родителям? — Она всерьез встревожена, и мне стыдно, что я подпитываю эту тревогу.

— Нет, еще нет, — пытаюсь я потянуть время. — Шизофрения — дело серьезное; не стоит ничего делать, пока мы не будем абсолютно уверены. Давай еще за ней понаблюдаем.

— Я за ней уже некоторое время наблюдаю, — признается Кристин. — Ты уверена, что стоит ждать еще?

— Абсолютно.

Через несколько дней Эллисон успокоится насчет моего повышения. Жар гнева пройдет, и она переключится на молчаливую неприязнь.

Похоже, я не убедила Кристин, но она все же не решается действовать в одиночку, по крайней мере пока. Кристин спрашивает, не помочь ли мне с переездом, и я уверяю ее, что в этом нет необходимости.

Подача

Джейн отдает мне старый кабинет Элинор. Из чистой злобы к Маргерит здесь недавно был устроен склад, так что старые журнальные номера громоздятся стопками у одной из стен. Март, апрель, май, июнь, июль, август и сентябрь прошлого года выстроены башнями высотой до выключателя, и они начинают колыхаться при моем приближении. Люди из отдела обслуживания обещали убрать их завтра, но я в это не очень-то верю. Повышение представляется мне не более устойчивым, чем эти зыбкие башни.

Поскольку кабинет у меня в два раза больше, чем у Маргерит, и по праву он должен принадлежать ей, мне слегка неудобно, когда я стучусь к ней.