Модельное поведение - [32]

— Ты плачешь.

— Разве?

Она открыла дверь ванной комнаты, которая на самом деле вовсе не была снабжена ванной.

— Это мужская, — заметил я, когда она заглянула внутрь.

Паллас кивнула, взяла меня за руку и поволокла за собой. Она достала бумажный платок из сумочки, вытерла мои глаза и поцеловала в лоб. Я совершенно растаял. Она обняла меня, окутала своими мягкими формами, ее рука гладила мою спину.

— Та-а-ак. Та-а-ак. Уау! Что это? Кто-то почувствовал себя лучше…

Она целовала мою шею, пока ее руки искали ширинку, а потом пуговицы на моих трусах, а после… О боже!.. о, да!.. Я не должен был делать этого, хотя я ничего, в общем-то, и не делал, разве что подчинился этим сладким движениям. Было уже слишком поздно сопротивляться настойчивому ритму, заданному обжигающей рукой Паллас… Она отпустила меня лишь на мгновение, чтобы лизнуть руку (здесь полагается еле слышный стон удовольствия). Когда же она снова принялась за работу, меня осенило: в сексе, как и в жизни, существует очень тонкий (и в некоторых случаях рискованно-острый) баланс между смазкой и трением, между действием и противодействием.

— Паллас, пожалуйста!

Несомненно, это мой голос, молящий — только вот я не очень уверен о чем. Продолжать? Или, может, я прошу ее о том, чтобы этот переполняющий меня поток восторженных ощущений не прекращался, или чтоб боль не обрушивалась сразу, как он прекратится. В любом случае, Паллас нежно укусила меня в губы, пока ее руки продолжали творить чудеса. Я подозреваю, что она тренируется иногда. По крайней мере, она делала это лучше, чем я сам.

Но самая странная вещь заключается в том, что с того момента, как Паллас опустилась на колени, и до окончания, я представлял себе Филомену.

— Спасибо тебе, спасибо-спасибо-спасибо, — простонал я, пока Паллас — да благослови ее Господь — аккуратно сплевывала в раковину и мыла руки.

— Тебе это было необходимо, — объяснила она.

Посторгазмическая депрессия

Я распахнул перед Паллас дверь мужского туалета, думая о Филомене и больше, чем когда-либо, тоскуя о ней. В тот момент я едва заметил тот примечательный факт, что Джилиан Кроу стоит около телефона, минималистична и неприступна в темно-сером костюме, возможно, от Кельвина Кляйна, в тридцати кварталах от «Ройалтон», где она обычно обедает. Я вспомнил, как кто-то сказал о ней: она была бы красивой, если бы не решила вместо этого быть элегантной. Ее брови выгнулись выше верхнего края очков, когда она засекла меня и мою компаньонку. К сожалению, телефон был расположен так, что протиснуться мимо было сложно, даже если им пользовался человек такой стройности, как Джилиан Кроу.

— Я тебе перезвоню, — рявкнула она в трубку. — Тебя разыскивали.

— Дела, дела, дела, — пожал я плечами.

— Да, я вижу.

— Это, э-э-э, Паллас… э-э-э…

Христианское имя снаружи, язычница внутри. В воздухе запахло бедой, интонация поползла вверх, когда до меня дошло, что я не знаю ее фамилии.

— Паллас, Джилиан Кроу.

Джилиан наградила Паллас тем снисходительным взглядом, который тощие женщины, великолепно смотрящиеся в одежде, приберегают для пышных женщин, лучше выглядящих без нее.

Обернувшись ко мне, Джилиан спросила:

— Как именно обстоят дела с материалом о Ральстоне?

— Ну, я работаю над ним.

— Ах, так вы вдвоем обсуждали статью в мужском туалете?

— Чип? — ослепительно улыбнулась Паллас. — А мы только что о нем говорили.

И неожиданно, по идиотскому наитию, я выдаю:

— Паллас — подружка Чипа.

Ожидаемый эффект был достигнут. Паллас приняла это как должное и расправила плечи. Джилиан изучала ее пристально, будто вспомнила, что видела ее в прошлой жизни или пыталась припомнить, в которой именно.

— Это не вы были на бенефисе «Метрополитэн арт сосити» с Чарли Лапидусом?

Паллас пожала плечами:

— Что-то не припомню.

Похоже, это был подходящий момент, чтобы слинять. Я проскользнул мимо Джилиан, таща за собой Паллас, и с энтузиазмом зашагал по лестнице.

— Чтоб Ральстон был готов к концу недели, Коннор!

— Да-да, хорошо… — я махнул ей рукой, позволяя удалиться. Я даже сам почти поверил, что с материалом о Ральстоне все в порядке и он почти готов.

Паллас подплыла к столику, надменно неся титул супруги кинозвезды. Прежде чем опуститься на свое место, она примерила на себя рассеянную мину, свойственную истинным знаменитостям, и воздержалась от того, чтобы озираться вокруг, как бы опасаясь встретиться взглядом с утомляющими ее обожателями. Должен сказать, что у нее все получилось весьма правдоподобно. Даже в ее манере общаться с официантом появилась новая черта — эдакая незрелая интимность. Правда, над моими дурацкими шутками она смеялась чуть громче, чем следовало, и стейк свой поедала с жадностью, пока я проковыривал вилкой вентиляционные отверстия в своих крабах. (И как это я раньше не замечал, насколько эти ракообразные напоминают гигантских непобедимых водяных жуков, которые вылезают из щелей в моей квартире?)

Под конец я проводил Паллас мимо стола Джилиан и посадил в такси.

— Ты — ангел милосердия.

— А ты — милашка, — ответила она рассеянно, уже улетев куда-то в своих мыслях. Наше приключение в мужском туалете уже было для нее древней историей. Она представляла свое будущее с Чипом: путешествия в Канны, на церемонии награждения, назойливое внимание газетчиков.