Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой - [18]

В 1515 году на листе «Манускрипта М» Леонардо трактовал винчере как два схлестнувшихся водных потока, дополнив изображение надписью: «Сначала побеждает один, но потом другой». Этот рисунок — современник Джоконды. Не случайно и водная стихия, и орнамент винчере присутствуют на ее портрете, над которым мастер продолжал работать вплоть до своей смерти. Река на втором плане обращается в полупрозрачную газовую накидку на гамурре Джоконды и серебристо-серую драпировку на левом плече. Небо укутывает ее голову шелковистой туманной вуалью, отсветы дальних гор перекликаются с оттенками рукавов платья. Кажется, Джоконда сама состоит из природных стихий, и вуаль, и драпировка, и гамурра — не просто части одежды. Это метафоры природных элементов.

И значит, винчере, украшающий декольте платья, — не просто вышивка. Совмещенный с названием оттенка рукавов, он становится именем художника, его своеобразным секретным автографом на картине. «Лионато» созвучно Леонардо, «винчере» — да Винчи. Именно так, оттенком и вышивкой, мастер изящно подписал свой живописный шедевр. Что ж, весьма в духе великого мистификатора и шутника.

ЛЕОНАРДО О КОСТЮМАХ И КРАСОТЕ

Он недолго оставался флорентийским «павлином». Все эти розовые чулки, короткие куртки, алые плащи и кудри длинные до плеч остались в его веселой грешной молодости. Леонардо быстро повзрослел. В 1480-е годы он уже почти не отличался от своих старших тяжеловатых, неспешных современников. Носил длинные куртки-джуббы и широкие плащи, в которые иногда драпировался, словно в тогу. Цвета выбирал сдержанные — темно-зеленый, бордовый, кирпично-коричневый, синий, подходившие его новому статусу придворного художника герцога Сфорцы. Он стал настоящим мастером, вдумчивым, основательным, мощным, на все способным. Теперь он предъявлял миру не крикливое ребяческое щегольство, а свой гений. Гению чужды розовые чулки.

Впрочем, да Винчи и в зрелые годы оставался немного франтом. Он полагал, что преимущество живописца перед скульптором в том, что первый может работать в элегантной одежде, в то время как скульптор творит в грязи, и одежда его неопрятна. Маэстро следовал своей максиме и писал картины, облачившись в щегольской, немного античный костюм.

Записи в альбомах и на случайных листках говорят, что он ревностно следил за внешностью, вел строгий учет расходам.

29 января 1494 года: «Потратил на ткань для чулок — 4 лиры 3 сольди; на подкладку — 16 сольди; яшмовое кольцо — 13 сольди; хрусталь — 11 сольди».

Июнь 1504 года: «На куртку — 1 золотой флорин; на другую куртку и шапку — 2 флорина; мастеру-чулочнику — 1 флорин».

Его книжки сохранили для нас имена некоторых мастеров: «Франческо дель Морано — обувщик, Сальвадоре — продавец матрасов».

Да Винчи был необычайно щедр и к своему возлюбленному ассистенту Салаи, прихоти которого обходились недешево. Сохранился подробный список того, сколько он отдал за щегольской плащ своего Чертенка:

«4 локтя серебряной ткани — 15 лир 4 сольди

Зеленый бархат для подкладки — 9 лир

Обшивка — 9 сольди

Петли — 12 сольди

Пошив — 1 лира 5 сольди

Обшивка передней части — 5 сольди

Итого: 26 лир и 5 сольди».

И в конце красноречивая приписка: «Салаи ворует деньги».

Но Чертенку все сходило с рук. В апреле 1503-го Леонардо фиксирует новые траты: «Для памяти. В этот день (8 апреля 1503 года) я дал Салаи 3 золотых дуката, которые, как он сообщил, ему были нужны для розовых чулок с отделкой… я выдал Салаи 21 локоть ткани для того, чтобы сшить рубашки, каждый локоть стоил 10 сольди, и я их выдал ему 20 апреля 1503». Записи 1504 года также полны цифр: «Отрез бархатной материи — 5,5 лиры, 10 сольди за петли, вышитые серебром, Салаи — 14 сольди за обшивку, за накидку Салаи — 25 сольди».

В начале 1500-х зрение начало изменять, мэтр обзавелся очками для чтения, а в Риме заказал еще одну пару — с синими стеклами, вероятно, чтобы изучать солнце. Тогда же Леонардо отрастил бороду, которая добавляла ему солидности и возраста.

Он интересовался модой, но больше как художник и теоретик. Следил за тем, что люди носят и как при этом выглядят. Подмечал забавные недостатки нарядов, дивился неистребимому и такому человеческому желанию похвастаться обновками.

Да Винчи обожал шляпы. Он еще в молодости заметил, что некоторые лица похожи на головные уборы: одни с недовольными старческими морщинами, другие со вздернутым кичливым пером, третьих пучит от бархатного величия. Он много их рисовал, старался запомнить. И в 1514 году подытожил наблюдения, изобразив на одном листе 23 шляпы: от скромной крестьянской калотты до роскошнейшего французского шаперона с разрезами и жирным хвостом.

Маэстро не любил пухлых курток-дублетов, говорил, что они портят фигуру, придают ей неестественно прямую осанку. Он ненавидел излишества — парчу, перегруженную затейливыми узорами, тяжелую отделку на платьях. Он почитал дурным тоном гирлянды из жемчуга и драгоценных камней, которыми щеголихи увешивали свои прически, и потешался над кривоногими горбатыми старичками, несшими на головах бархатные капители и альпийские горы из добротного сукна. Старичкам казалось, что шапки превращают их в стройных высоких красавцев. И эта уверенность придавала лицам выражение высокомерной надменности, которую, как и Альпы, да Винчи спешил занести в свой альбом.