Мобильные связи - [28]

Мне повезло, девушка-диспетчерша оказалась поклонницей, почти правильно вспомнила название одной из моих книг и пообещала при первой же возможности прислать достойную машину. Я просила недостойную, мотоцикл, самокат, рикшу, только поскорее. Но девушка важно объяснила, что такому уважаемому человеку совершенно невозможно ехать под Новый год на непредставительной машине. Особенно с чугуном свинины с шампиньонами. Мне не хватило красноречия ее переубедить, так что пожилой, но шустрый «мерседес» возник возле подъезда почти через час.

Сыновья, опаздывающие по всем статьям и ринувшиеся к бабушке без меня на метро, внесли в багажник чугун со свининой и кастрюлю со сложносочиненным овощным гарниром. Водитель рванул, мороз захрустел, я достала из сумки книги и добросовестно подписала их диспетчерше и жене водителя. Но тут машину закрутило на льду, лобовое стекло закрыл мини-буран… Потом по мобильному пробрался Кискин, запланированный в качестве моего новогоднего символического кавалера, сказал, что потерял адрес Вени и вообще замерзает в степи, после чего связь отключилась. Водитель мужественно преодолел препятствия, пару раз боднув другие машины, но отделавшись с их стороны только матом по случаю праздника, и въехал наконец в Венины владения. Веня бросился к багажнику, потащил оттуда чугун с мясом, трижды облился подливкой, дважды обжегся стенками, я сделала книксен водителю и ринулась к зеркалу разрисовывать лицо косметикой.

В гостиной Беби в слишком роскошном для встречи Нового года с Веней платье вешала на роскошную елку синие елочные шары.

– Почему только синие? – спросила я.

– Такая концепция… – важно ответил Веня, расставляя закуски на столе.

Потом приехала моя подруга Ира с дочкой, сумкой салатов и двумя одинокими приятельницами из породы «ну ей же совсем не с кем отмечать». Позже должен был подъехать муж Иры с братом. Ввалился невменяемый от обморожения Кискин с пакетом окостеневших мандаринов и, бросив пакет на пол, всосался в бутылку виски. Пакет упал так, словно был набит бильярдными шарами. Потом приходили другие, званые, незваные, скучающие, запланированные, сюрпризные…

После новогоднего обращения Президента я обнаружила, что Веня оставил в багажнике такси сложносочиненный овощной гарнир. Хотела убить, но поняла, что бесполезно… Он не включался в тему и отвечал только жалобами, что эта сука Беби, ради которой он… сейчас уезжает, потому что должна посидеть с родителями. Мне почему-то не стало жалко Веню… мне стало жалко водителя, который после окончания смены будет мучительно соображать, как в его багажник попала кастрюля с овощами, а главное, что с ней теперь делать. Кастрюля была так себе, но овощи нереально вкусные. У меня защемило сердце, что он их не съест, а выбросит…

– Вижу, что тебе так же плохо, как и мне. Ты тоже отмечаешь Новый год не с любимым… – пафосно прокомментировал Веня.

Мне совершенно не хотелось корчить из себя «зайку бросила хозяйка», потому что это было неправдой. Мы вместе с Андреем решили перетерпеть этот Новый год друг без друга, и это не означало ничего, кроме того, что в нашем раскладе так было удобней всего. Хотя окружающие нас давно извелись изобретением конструкций, как и в каком городе нам было бы правильнее быть вместе.

С Вени проблемы переползли на остальных. Муж и брат мужа Иры не ехали. Они прогуливали на даче семимесячного лабрадора, а тот, испугавшись петарды, рванул в темноту в сторону Московской кольцевой. В результате мужики бегали всю ночь по нечеловеческому морозу в поисках щенка, естественно, в свитерах. Кончилось тем, что наутро лабрадор радостно загавкал под дверью, а парни слегли с тяжелейшей пневмонией.

Естественно, у Иры и ее дочки Новый год был отравлен. А умнейший Веня, воспринимающий мир в формулах типа: «В комнате стояло трое: он, она и у него… Сколько волка ни корми, а все равно у слона больше…», начал мне жарко нашептывать про то, что на самом деле Ирин муж в это время… и что никакой щенок никуда не убегал.

– Вень, ты идиот? – с интересом спросила я, хотя ответ на этот вопрос знала лучше, чем Веня.

– Ты не знаешь жизни и мужчин, – важно сказал он.

И по-своему был прав, потому что он «знал жизнь» в том смысле, что он знал только такую жизнь, и существование иной было для него неубедительным. Поскольку он был отношенческим импотентом, то ровно во всех отношениях попадал именно в «такую» жизнь. И в «такой» жизни ценность человеческих отношений заменяла убогая поза, в которой о них можно было рассказывать соратникам по отношенческой импотенции.

Пожалуй, самым счастливым персонажем в компании оказался Кискин. Во-первых, он не замерз в степи, а отогрелся и накачался по самые брови. Во-вторых, каждому входящему Веня торопливо объяснял, как велик Кискин, хотя о его существовании на карте отечественной культуры совсем недавно услышал от меня. В-третьих, одна из одиноких Ириных подруг, невзирая на меня, сидящую в роли кискинской дамы, наваливала еды ему в тарелку, потом таскала что-то оттуда своей вилкой, потом всовывала этой же вилкой что-то в послушный рот Кискина. При этом она с напором спортивного комментатора все время рассказывала, как должен жить одинокий мужчина. Насколько правильным было бы ему все-таки жениться, ну если не на ней, то хотя бы на мне, потому что совсем никуда не годится мужчине в расцвете сил жить одному…