Мобберы - [3]

– Ты чего? – вытаращился тот.

– Мало-мало подожди.

Двери трамвая с гильотинным лязгом затворились, и удав пополз дальше. На остановке остались только Хрофт и парень в футболке с портретом бородатого Че. Хрофт положил ладонь на рукоять меча и, сверля парня зрачками, промолвил:

– А теперь, голубь, растолкуй мне, чего я недопонял.

Светлые и тёмные

Рита выскочила из душной аудитории и вприпрыжку побежала сперва по коридору, а затем вниз по ступенькам. Массивная дверь душераздирающе захрипела и, с неохотой выпустив быстроногую студентку, оглушительно хлопнула, отчего от первого этажа к третьему прокатилась дрожь. Рита оглянулась – не защемило ли подол – и, убедившись, что всё в порядке, стремительной походкой направилась к Неве.

Панцирь Васильевского острова растрескивался от жары. Хватая ртом вялую струйку ветра, дувшего с реки, Рита добралась до своего любимого парка рядом с набережной и плюхнулась на скамейку. Здесь, под деревьями, было свежее. Скамейка приятно холодила сквозь платье ягодицы и ноги. Рита сбросила тесную обувь, поставила ноги пятками на туфли и, глубоко вздохнув, вынула из сумки томик в синем переплёте. Она раскрыла его там, где была матерчатая закладка. Солнечный свет просеивался сквозь решётчатую листву деревьев, и от этого страницы книги были покрыты колыхавшейся рябью, а строчки как будто бежали по ним, подобно волнам. Рита ещё раз вздохнула и, как пловец погружается в освежающе холодную воду, погрузилась в текст:

«Эта картина вечно движущегося песка невыразимо волновала и как-то подхлёстывала его. Бесплодность песка, какой она представляется обычно, объясняется не просто его сухостью, а беспрерывным движением, которого не может перенести ничто живое. Как это похоже на унылую жизнь людей, изо дня в день цепляющихся друг за друга… Если отбросить неколебимость и отдать себя движению песка, то кончится и соперничество. Ведь и в пустыне растут цветы, живут насекомые и звери… Он рисовал в своём воображении движение песка, и у него уже начинались галлюцинации – он видел и себя самого в этом нескончаемом потоке».

Рита пробегала-проплывала строчки глазами, и смысл прочитанного сам собой укладывался в голове, точнее, дробился на множество смысловых крупинок, каждая из которых находила своё место в ещё не занятых ячейках Ритиного миропонимания. Ячеек, как думалось Рите, должно было оставаться не слишком много, всё-таки к двадцатилетнему возрасту она ощущала свою натуру оформившейся, но всё же их было ещё достаточно, чтобы читаемое не выплёскивалось тут же, как вода из налитого до краёв стакана, а капля за каплей дополняло то, что и так уже было ясно.

Дочитав синий томик, Рита достала из сумочки органайзер, авторучку, что-то написала на свободном листке, вырвала его и сунула под обложку книги. Взглянула на часы. Как ни приятно сидеть в тенёчке под кронами, но пора идти. Тем более что жара начала просачиваться уже и сюда – она не была такой кисельной, как за пределами парка, но всё же… Нагревшаяся скамейка перестала холодить и понемногу припекала, как конфорка, включённая на медленный огонь.

Людей в парке было много: спасаясь от зноя, они оккупировали лавки и, сидя на них, шуршали газетами, пили колу из алюминиевых банок, сонно переговаривались. Напротив Риты сидели двое служивых в форме. Оторвавшись от чтения, она заметила, что они не только наблюдают за нею, но и явно обсуждают её внешность. Было в них нечто не совсем обычное, нечто неправильное, однако Рита не стала сосредотачиваться – вот ещё! Она демонстративно нахмурилась, надела туфли и встала. Поморщившись, одёрнула прилипшее к бёдрам платье. Только сейчас обратила внимание, что подле неё, на другом конце скамьи, сидит ботанического вида недоросль и сквозь сдвинутые на нос очки вчитывается в какую-то распечатку. На вид ему было лет семнадцать-восемнадцать, но могло быть и больше. Взгляд Риты, не задерживаясь, перескочил через него, она обошла скамью и направилась к выходу из парка.

– Девушка!

Окликнул ботаник. А она-то думала, что он и не догадывался о её присутствии.

– Девушка, – над верхним краем распечатки блеснули толстые линзы, – вы книгу забыли.

Синий томик лежал на скамейке. Если ботаник рассчитывал, что Рита с досадой саданёт себя по лбу и бросится назад, он ошибался.

– Не забыла, а оставила, – сказала Рита с нажимом.

Ботаник отложил распечатку и перевёл взор на лежавшую рядом книжку.

– Чем это вам не потрафил Кобо Абэ?

Пожалуй, ему больше, чем восемнадцать. Двадцатник, точно.

– Почему не потрафил? «Женщина в песках» – очень умная вещь.

– Зачем же вы её бросили?

– Не бросила, а оставила, – повторила Рита терпеливо.

Нет, всё-таки не больше восемнадцати. За стёклами очков – наивные младенческие глаза.

– Мне?

– Может быть, и вам.

Ботаник взял книгу в руки. Раскрыл и наткнулся на вложенную Ритой записку:

– «Эта книга находится в свободном плавании. Прочитай её и отпусти на волю».

Он непонимающе уставился на Риту.

– Вы что, никогда не слышали о буккроссе? – удивилась она.

– Нет.

Есть ещё на свете невежественные люди. Придётся просвещать.

– Это такое международное движение, его придумал Рон Хойнбекер, – стала объяснять Рита. – Хотя нет… всё это пустяки, которые не стоит запоминать. Суть проста: вы берёте прочитанную вами книгу и отпускаете на волю. То есть оставляете в каком-нибудь месте, где она будет найдена человеком, которому хочется её прочесть. В кафе, в троллейбусе, в магазине, на уличной скамейке…