Многоликое волшебство - [20]

— Что ты подразумеваешь под этим? — поинтересовался Руффус, потому как сам он этого не уловил. Последние две-три фразы больше напоминали ему тавтологический стиль псевдонаучных трактатов.

— Лишь то, что сказал, — не обращая внимания на недоуменное выражение лица собеседника, продолжил Валерий. — Подумай сам, насколько легче будет заподозрить неладное, если тот, кому положено быть конюхом, станет вести себя как принц? Или хаббадский офицер станет робко забиваться в каком-нибудь трактире в угол и подозрительно оглядываться по сторонам, вместо того, чтобы уверенно держать себя в центре всеобщего внимания.

Затем он поколдовал над седельными сумками, сделав их фактически невидимыми. После этого они еще довольно подробно обсуждали, как Руффусу вести себя в дороге, кем представляться и что рассказывать о себе, чтобы не вызвать подозрений; что передать отшельнику Странду на словах; и множество других моментов, которые могут всплыть или потребоваться в пути.

— Ну ладно, — подытожил Валерий, и в голосе его появилась какая-то неожиданная горечь или, может, обреченность, — пора прощаться. Удачи тебе, мой мальчик. Хоть мы и понимаем под этим разные исходы путешествия, но все равно, — удачи тебе.

— Тебе того же, Валерий, — помявшись ответил принц и, пожав протянутую руку и навьючив на себя невидимые сумки, как-то резко вышел из комнаты. Валерия не должно было это задеть, потому что ни тому ни другому не хотелось затягивать процедуру прощания.

На конюшне все прошло на удивление гладко, так что уверенности в силах наложенных чар поприбавилось. Еще спускаясь, Руффус вспомнил, что Сервий, чей образ он сейчас носил, славился своей мрачностью и нелюдимым характером. Поняв, что выбор свой чародей остановил на нем не случайно, принц легко ушел от расспросов, сославшись на самодурство господ, отправивших его поразмять коня. Сказку о том, что принц Руффус внезапно переменил свои планы и послал вместо себя Сервия, проглотили без тени сомнения и легко выпустили его из замка.

Не отъехав и ста метров от стен, Руффус почувствовал, как на него накатилась волна всеподавляющей тоски, вызванной ощущением того, что ему уже не вернуться сюда. Он не разрешал себе оглядываться, чтобы не травить душу, но поднявшись на вершину одного из холмов, не смог более с собой бороться. В хрустальной прозрачности осеннего воздуха замок смотрелся необычайно величественно. Строгие линии были великолепны в своей функциональной красоте. Да, он был последним, что осталось в руках бертийской династии, но это последнее — было прекрасно. Между зубцами стен время от времени мелькали силуэты дозорных, на шпиле главной башни, как всегда, развевался флаг старого Хаббада. Грустный, как казалось принцу, а вовсе не кровожадный грифон вглядывался куда-то вдаль. Замок жил своей обычной жизнью, не заметив отсутствия Руффуса, да и кем он был, чтобы тысячелетняя крепость обращала на него свое внимание.

И тоска снова накатила на него с утроенной силой. Хотелось вернуться туда, чтобы забрать что-то важное, забытое в спешке сборов, но он прекрасно понимал, что это всего лишь уловка, возникшая в нем самом, чтобы не расставаться со своим детством. Ведь он никогда не оставлял Эргоса больше чем на пару дней и никогда не отдалялся от него дальше сотни верст, да и что он видел-то, кроме этих стен? Была здесь и боязнь перед окружающим миром, неведомым и незнакомым, а значит опасным. Что ждет его впереди? Так ли надо куда-то ехать? Чего он хочет и может этим добиться? Тоже там, спаситель. Надо быть честнее хотя бы с самим собой и признать, что скорее всего так все и произойдет, как предполагает Валерий, потому что не убедив отшельника Странда присоединиться к бертийцам, ему незачем будет возвращаться. Ощущения превратились в уверенность, что даже если ему и суждено сюда когда-либо вернуться, то тогда сам замок обязательно изменится. Почему так — он не знал, но понял, что так оно и будет.

Только найдя в себе рассудочный довод, что надо ехать, пока его не хватились в замке или же сам конюх Сервий не заглянул на конюшню, крайне там всех удивляя, короче, пока его не начали под тем или иным видом искать, Руффус смог оторваться от созерцания и грустных мыслей.

Уже поворачивая голову, он заметил что-то совершенно непонятное. Лишь чуть позже он назвал это для себя вспышкой тьмы. Как бы это абсурдно не звучало, но подобрать других слов этому явлению он не смог. Несколько лучей тьмы вырвались из окон главной башни, как если бы где-то внутри произошел ослепительный взрыв, только наоборот, и если бы не догнавший его с запозданием громовой раскат, он наверняка решил бы, что все это ему померещилось. Найти происшедшему хоть сколько-нибудь разумное объяснение Руффус был не в силах, так что попытался поскорее об этом забыть и, пришпорив коня, стал рысью отдаляться от Эргоса.

Глава 4

Поднявшись так рано, он решил, что раз уж такая глупость приключилась, то делать больше нечего, как сходить посмотреть восход. Из окон его покоев, расположенных в самой верхней части главной башни, зрелище это было особенно завораживающим, но почти недоступным в последнее время из-за долгих ночных занятий. Достаточно трудно наблюдать утреннее пробуждение природы, когда ты всю ночь обучаешься магическому искусству. А что остается делать, если хочешь, как минимум, сберечь свой замок, ответственность за который легла непосильным грузом на твои плечи. Лучше, конечно, если удастся, вернуть древний трон, но можно ли на это всерьез рассчитывать в таких условиях… Но уж сохранить Эргос он просто обязан. Потеряв его, рассчитывать в дальнейшем будет не на что.