Многоликая Индия - [7]

Вот почему в Индии очень трудно выдать себя за члена какой-нибудь другой касты — такое самозванство будет немедленно расшифровано. Только тот может преуспеть в этом, кто много лет изучал дхарму чужой касты и имел возможность практиковаться в ней. Да и то он может преуспеть только вдали от своей местности, где ничего не знают о его деревне или городе.

И вот почему самым страшным наказанием за совершенное преступление против дхармы было исключение из касты. Отсеченный от своего социального организма человек не мог включиться в жизнь ни одного другого организма — общество отказывалось пользоваться продукцией его рук и давать ему взамен свою продукцию, общество не брало в жены его дочерей и не отдавало своих за его сыновей, оно лишало его права пользоваться колодцем, деревенским прудом, храмом, странноприимным домом, навозом от своего скота. Лишенный всего, отторгнутый от всех жизненно необходимых каналов, потерявший сразу все привычные, унаследованные от дедов и прадедов связи и отношения человек должен был или убить себя, или скатиться на самое социальное дно в общество неприкасаемых.

Но даже неприкасаемые, из века в век выполнявшие самую грязную работу, жестоко подавляемые и эксплуатируемые членами более высоких каст, те неприкасаемые, которых унижали и брезговали ими как чем-то нечистым, — пни все же считались членами кастового общества, У них была своя дхарма, и они могли гордиться приверженностью к ее правилам, они поддерживали свои давно узаконенные производственные связи, у них было свое, вполне определенное кастовое лицо и свое вполне определенное место, пусть в самых нижних слоях этого многослойного улья.

Но человек, отверженный от касты, не имел и этого. И он начинал зависеть от милости панчаята низших каст — примут его в состав своей касты или нет. И даже будучи принятым, он всю жизнь должен был страдать от своего неумения делать их работу, от своей непривычки жить их жизнью, есть и одеваться, как они, от тяжкого унижения при необходимости заключать с ними браки для своего потомства, воспитанного в дхарме более высокой касты.

Только глубоко вдумавшись во все это, поставив себя мысленно в положение человека, до мозга костей пропитанного предписаниями жизни кастового общества в ее повседневности, можно понять мироощущение вот такого отверженного, вынужденного заискивать перед теми, презирать кого было для него так же естественно, как дышать, есть, пить, двигаться. И уж конечно, со стороны членов низших каст нельзя было ожидать теплоты, всепрощения и понимания к такому низвергнутому до их уровня вчерашнему господину и поработителю.

Многие исключенные из каст так и оставались жить вне рамок всяких каст. Эти внекастовые стояли еще ниже неприкасаемых — вне всяких законов, вне правил. Нищенство становилось уделом большинства из них, потому что в четком расписании жизнедеятельности кастового общества им не было места, не было применения их рабочим рукам. В горячие дни сбора урожая или посевных работ нм удавалось наняться на работу за миску просяного отвара и сноп соломы, но и то не везде, так как в каждой деревне есть свои нуждающиеся и человеку из касты всегда окажут предпочтение.

Собирая волокнистые травы в джунглях, они плели циновки на продажу в города, они прибивались жить к племенам, они начинали бродить по стране с дрессированными животными, как цыгане, — словом, приспосабливались к жизни как только было возможно.

Заключая браки друг с другом, они, по сути дела, объединялись в новую касту — касту внекастовых.

Но все же, частично втягиваясь небольшими группами в состав низших каст, они были одним из источников пополнения этого слоя.

Другим, и основным, источником его пополнения являлись и являются племена. Теснимые Департаментом лесов, который ограничивал территории их подсечно-огневого земледелия, охоты и сбора лесных продуктов, спасаясь от полуголодной жизни в лесах, люди племен приходили, да и сейчас приходят в деревни, нанимаются в качестве батраков, плетельщиков, изготовителей музыкальных инструментов и т. п., оседают в деревне, поселяясь где-нибудь вблизи, за ее окраиной, втягиваются в ее производственную жизнь и постепенно превращаются в одну из низких каст-в составе ее населения.

Так существовал и функционировал в Индии кастовый строй — основа основ жизни ее общества. Казалось, нет такой силы, которая способна изменить что-либо в его устоях, подорвать эту незыблемую самодовлеющую структуру.

Но такая сила нашлась. Ею оказался капитализм.

Что бы ни делали англичане для того, чтобы задержать развитие индийской промышленности и остановить поступательное движение жизни страны, им пришлось убедиться в том, что законы истории объективны.

Больше того, колонизаторы поневоле сами способствовали росту капитализма в Индии, будучи вынуждены строить в ней промышленные предприятия, железные и шоссейные дороги и вовлекая население в новую для него систему отношений.

Так, капиталистический рынок не может считаться с кастовой принадлежностью поставщиков товаров — и ремесленники индийских сел и городов получили возможность сбывать свою продукцию в обход древних обязательных связей.