Многогранность - [2]

- И тут дисциплина нужна, - заявляет мать, и Бо с нею вполне согласен. - Что ж она, преступление совершила, за которое душу выбивают? Теперь уж ничего не видно, это рентген нужен, да еще Тейтум нет-нет и напомнит холодно прозвенит - "Я ж тебе говорила...".

Такие уроки все повторяются - словами, мордобоем, болью, сначала взрослые, потом - уже Тейтум.

Просыпаешься. А вода в ванне - ледяная, колодезная. ДЛЯ ТЕБЯ. А потом дисциплина! - на час во двор, на зарядку, а на дворе - заснеженные деревья, а на тебе - летние, спортивные, тоненькие шмотки. Ты от холода как камень, а в ушах - непрестанные поучения Тейтум, а для нее - нипочем вчерашний - для здоровья! - ужин по-спартански. Бросают, как в волейболе, куски еды из холодильника. Что поймаешь, то твое. Что проглотишь, то и о'кей. Пока не надоест взрослым сволочам. Пока остатки не выкинут.

Вот тогда - впервые - возникла Тина. Маленькая, непривычная к пустоте в желудке. Заплакала, закричала, зашлась в детском бешенстве, выругалась, топнула ножкой. Жуткая сценка для взрослых глаз. Задействовали сильные руки, заперли тебя - кричи не кричи - в гардеробе, захлопнулась дверь, щелкнула задвижка. Слышишь, милая, их хихиканье с другой стороны? "Здоровье-и-дисциплина". Тейтум говорит с Тиной, как мать - с непослушной дочуркой. "Полагаю, родненькая, что это - хороший урок. Плохая, плохая девочка, плохих девочек наказывают. Рано или поздно. Всегда. Мамочке и Бо не нравится, когда девочка не слушается. - Она выжидает, пока сказанное дойдет до цели. - Это Джейни тебя заставила, точно? Точно. Она, и всегда она. Ничто ее ничему не учит - но, может, хоть теперь она поймет? Джейни, а, Джейни?"

Джейни, отведи глаза от темноты. От мокрого, сырого пола гардероба. От двери - запертой на задвижку. Вспомни, Джейни...

Тина скулит: "Ну, пожалуйста, я буду хорошей. Обещаю, буду. Джейни, не надо так больше, Джейни, прошу, ну, у-мо-ляяяю". - И скулеж резко обрывается.

"Дьявол. - Бетти упирает кулаки в бедра. - Да что ж это такое, только я отвернусь - и тут ровно бомба взрывается". И она обдает комнату мученическим взглядом и оборачивается в поисках заботы - и швабры. Швабра яростно мечется по полу, аж свист идет, ветер перекрывает. Бетти подходит к разбитому окну, с отвращением смотрит на серое небо. "Мерзость эта зима, правда? Ботинки грязные, что ни надень - сыро, холодно, а ты - в доме, запертая со стаей этих садистов. Им никогда не угодишь, хоть в лепешку разбейся. Все видят, все замечают, на мой вкус - так даже и то, чего нет вовсе. Хотя... как ни крути, крыша над головой. - Голос ее понижается до шепота. - Больше-то податься некуда". Швабра с мокрым всхлипом забирается под стол. "Все равно - ненавижу". Она снова пробует отмыть пол, бросает последний взгляд в окно, и - с новыми силами за работу. Глаза ее расширяются - заметила пятна крови в углу, швабра хлестнула по линолеуму. Губы раздвинулись в усмешечке. "Я тебе обещала секрет сохранить? Забудь, лапочка, уж коли узнаю я обо всем последней, так хоть заложу - первой". Лицо Бетти вдруг становится мягким, голос - просительным. "Да я ж не со злости, просто деваться больше некуда".

Всплывает Тейтум, улыбается всезнающе: "Что заслужила - то и получила. Так оно со скверными девчонками и бывает. Протяни-ка руку!" И Тейтум отбрасывает швабру, на четвереньках лезет под стол, ищет упавший нож.

Джейни поднялась. Положила нож на скатерть, медленно, аккуратно, кровь засохшая и пыль, облепившие лезвие, - ну точь-в-точь глазурь на шоколадном пироге. Дикая злость волной прокатилась по спине, захлестнула, взорвалась в голове. Тейтум, стерва, да кем ты себя вообразила - грозишь, наказываешь?! Не тебе решать! И уж точно не Бетти ее закладывать! Если уж на то пошло, не их собачье дело - что она делает, чего не делает. А уж коли посмели влезть, посмели вмешаться в то, на что она полное право имеет, - ладно, она это прекратит, сумеет их остановить.

Замешательство. Заминка. Поняли, что она задумала. Считают, смогут дать сдачи, взять над ней верх. Они. Все вместе. Она смаргивает слезы, старается собраться с мыслями. Мысли путаются, мелькают обрывочно, пол из-под ног вышибают. И она, яростно замотав головой, загоняет их обратно, вглубь, во тьму, в туман.

Наказать бы тебя как следует!..

Да ладно тебе, сказала же, я приберу...

Дрянная девчонка, Джейни, ох и дрянная...

А кто ж тогда у тебя в комнате убираться будет?..

Нож, Джейни. Отдай нож.

Она тянется к ножу, нож грязный, вытирает его как следует, прямо о платье, зеленое - силоновое - новое, поднимает на вытянутой руке, так, чтобы на лезвии свет заиграл. Глубоко вздыхает. Как-то резко успокаивается. Вот теперь поиграем в ее игру, по ее правилам. Она ЭТИХ не создавала - зато в силах прекратить их поганое существование. Всех их разом.

Ну, и кто ее остановит? Уж точно не та, последняя, не та, что трусит, прячется в самом дальнем уголке, старается стать маленькой, незаметной, почти невидимой.

И всего-то надо сделать - одно движение.

Вот так. Приставить нож к тощему животу.

Щекотно. Почти смешно. Почти.

На губах играет легкая улыбка - а потом накатывает темнота.