Многобукаф. Книга для - [35]

— Шшшш, — прощается он.

— Шшшш, — шепчут ему волны.

— Шшшш, — машут вслед тростники.

— Шшшш, — вздыхает песчаная дюна.

И только костер весело потрескивает и швыряется искрами. Ему, шалопуту, всё бы смеяться…

* * *

Как это водится в сказках, жили-были принц и принцесса (не родственники). Принц был великолепен, принцесса — прекрасна, они полюбили друг друга высокой чистой любовью и скоропостижно поженились. Наступил хэппи-энд и сказка закончилась. Стали они жить-поживать.

Принцесса скоро узнала, что ее молодой муж храпит по ночам, что утром он колется щетиной, а его усы пахнут табаком.

Принц обнаружил, что принцесса, как все смертные женщины, иногда ест и, страшно сказать, даже посещает туалет!

Принцесса открыла в принце непонятную для неё страсть к верховой охоте, когда он пропадал на целую неделю и возвращался грязный, пропотевший, осунувшийся, но с горящими глазами.

Принц узнал, что примерно раз в месяц у принцессы болит голова и бывает дурное настроение.

Принцесса узнала, что принц любит выпить и пьяный становится дурак дураком.

Принц узнал, что принцесса склонна к меланхолии и может часами запоем читать женские романы.

Принцесса узнала, что принц бывает груб и несдержан на язык.

Принц узнал, что по утрам у принцессы опухшее лицо и растрепанная прическа.

Одним словом, они узнали, что их любимые мало чем отличаются от любых других людей.

Они узнали это — и полюбили друг друга еще больше.

* * *

— Вот, а это — прекрасный лебедь! — с гордостью заявила утка и представила птичьему двору последнего утенка.

Курица поперхнулась пшеном, гуси попятились, у индюка побледнела сопля под носом.

— Это… хм… а ты уверена?

— Абсолютно! — отрезала утка. — Это мой сын, мне ли не знать, кто он такой?

— Но он не похож на лебедя, — с сомнением протянула старая гусыня.

— А на утку он похож? — парировала утка-мать.

— Нет. То есть, не очень.

— У лебедей шея длинная, — заметил индюк.

— Вырастет.

— И крылья у лебедей не такие. А у этого твоего… если не ошибаюсь, у него вообще руки?

— Он еще не оперился. Это пройдет.

— Голова у него великовата. И клюв странный какой-то… ой, смотрите, у него зубы!

— Выпадут!

Птицы настороженно рассматривали прекрасного лебедя. Тот смотрел на них в ответ — воинственно нахохлившись и бормоча что-то неодобрительное себе под нос.

— А по-моему, он просто урод! — заключил петух, начисто лишенный чувства такта. Лебедь показал петуху неприличный жест.

— Сам ты урод! — обиделась мама-утка. — Он вырастет и станет самым прекрасным и знаменитым! Может, даже голливудской звездой.

— Ха! — открыто усомнился петух.

— А как ты его назвать-то думаешь? — спросила курица.

— Дональд, — ответила утка и ласково погладила сына по взъерошенной голове.

* * *

Опухшее, красное со сна утреннее солнце неторопливо ползло по небу и беседовало с ветром.

— Так ты говоришь, они меня любят? — спросило солнце.

— Ага.

— А за что? Я же некрасивое…

— А они считают, что красивое.

— Да ну… — солнце смутилось и искоса глянуло в океан. — Смотри, у меня и протуберанцы в разные стороны торчат, и пятна на лице выскочили.

— А они этого не видят.

— Почему не видят?

— Потому что они тебя любят.

— Ну вот, опять ты о том же! Да за что меня любить?

— Они говорят, за то, что ты несешь свет и тепло.

— Ерунда какая, — удивилось солнце. — Конечно, я несу свет и тепло. Что же за термоядерная реакция, да без выброса энергии? Но это ведь просто нормальный процесс жизнедеятельности! Вроде бурчания в животе.

— А они считают, что ты доброе.

— Доброе? А что такое доброта?

— Не знаю, — честно признался ветер. — Но они, видимо, знают, раз говорят.

* * *

Я большой, зеленый, пупырчатый, очень красивый. Меня все боятся. Кроме Сандры. Сандра — это принцесса, только она обычная, не заколдованная.

Сначала-то она, конечно, испугалась, когда увидела меня в первый раз. А потом привыкла. Мы теперь с ней часто играем, тайком от её родителей. И она по-прежнему часто роняет мячик в озеро, а мне приходится доставать. По-моему, она это делает специально, чтобы потом меня поцеловать. Но я, конечно, отказываюсь.

Нам и так весело, без всяких там поцелуев. Я сильный, я её катаю на плечах. А бегаю даже быстрее лошади! Сандре нравится. Я вообще много чего могу — и нырять в самые глубокие омуты, и по деревьям лазить, и норы рыть. Еще могу сказать скале, чтобы она раздвинулась, и скала меня слушается. Сандру вот не слушается, хотя она и принцесса. А меня — да, потому что я не простой принц, а заколдованный!

Сандра сама догадалась, что я принц. Она вообще умная. Я-то сначала не хотел признаваться, но она мне сказала, что узнавала у мамы, таких чудищ в природе не бывает. Они только из людей получаются, если заколдовать. Тогда я ей сказал, что я правда человек, но бедный и больной, а мой папа был не король, а сапожник. Тогда она опять спросила свою маму, бывают ли заколдованные дети сапожников, и ее мама сказала, что нет. Только принцы. Тогда Сандра мне сказала, что хочет снять заклятие, но я ей не дал. Мне нравится быть чудовищем. Я большой и сильный, и много чего могу. А принц бы из меня получился не очень — ну что это за принц без королевства? А чтобы вернуть себе королевство, мне пришлось бы убить родителей Сандры. А её бы это наверняка огорчило.