Мнемозина, или Алиби троеженца - [37]
И почему человек кричит или плачет во время оргазма?! Неужели ощущение счастья столь невыносимо?! А если невыносимо, то почему он так стремится к нему?! Неужели только для того, чтобы придать своему смертному телу бессмертный характер?!
Почему я в конце концов бросил свою работу, перестал общаться с близкими мне людьми, и весь отдался безумному оптимизму: жить, забывая себя, и забывая про все?!
Все эти вопросы очень часто не ко времени, и ни к месту появлялись в моей больной голове, например, в чулане с Верой, где мы закрывались в очередной раз, и куда уже было подведено мощное освещение с вентиляцией.
Вера посадила меня перед собой на маленький диванчик и, как всегда, быстро обнажила свое юное тело, но я вместо того, чтобы жадно набрасываться на нее, стал прежадно и преотвратительно жевать бутерброд с колбасой, который зачем-то прихватил с собой из кухни, увлеченно отвечая сам про себя на собственные же вопросы.
В это время я так увлекся своим раздумием, что даже не заметил, как быстро разделась Вера.
– Чтой-то вы задумчивый какой-то сегодня, али упали откуда-то вниз головкой, – с сочувственным вниманием улыбнулась мне Вера, и, целуя мои блестящие от жира руки, расстегнула ширинку на брюках, мгновенно обхватила мой фаллос губами, тут же заглатывая его целиком.
Все вопросы одним махом исчезли из моей головы, как будто их сдуло ураганным ветром.
Вот так, безумная юность лишила рассудительную старость ее философской невинности.
А, выражаясь поточнее, Вера отымела меня с такой бешеной скоростью, что всякое упоминание о смысле бытия выглядело бы просто неприличным в атмосфере нашего с ней совокупления, но именно в эту секунду я почувствовал угрызения совести.
Совесть раздела меня до душевной боли, она оголила мое сердце, и выбросила мне на глаза собственную душу, душу как вещь ненужную мне самому, душу, ведущую вниз, в безысходную тьму…
– Что я наделал, ведь я же люблю свою Мнемозину, – плакал я, минутой позже, повторяя одну и ту же фразу.
– Так никто и не собирается отнимать у тебя твою Мнемозину, – обиделась Вера, со злой усмешкой набрасывая на себя платье.
– Прости, – сжал я правую руку Веры, – но я действительно ее люблю!
– Так почему же тогда она вас так боится? – усмехнулась Вера, вырвав свою руку.
– Не знаю, – пробормотал я, тоже одеваясь, – в жизни всегда все так сложно и так запутано!
– Зато я знаю! – язвительно сощурилась Вера. – Она просто сумасшедшая, как и ее папаша с мамашей!
Что я мог сказать в ответ Вере, которая каждый день выносила судно из-под Елизаветы Петровны, вдруг уподобившейся канарейке, живущей в клетке?! Ничего!
Однако, слова Веры заставили меня серьезно задуматься над собственной жизнью.
Существование моей жены и ее родителей трагично, они спятили все и почти одновременно, как будто их кто-то и на самом деле заколдовал.
В какой-то степени я винил себя, думая, что, если бы не мои угрозы и шантаж, то Мнемозина бы никогда не стала моей женой, а так пережитая ею и ее родителями депрессия вызвала стойкую утрату их рассудка.
По всем признакам это было что-то вроде маниакально-депрессивного психоза, и все же мне явно была нужна помощь специалиста.
Таким специалистом стал мой давний друг Петр Петрович Мануйлов, Петя, с которым я много лет назад делил комнату на двоих в общежитии.
Конечно, время отдалило нас друг от друга, и уже несколько десятков лет я с ним не общался, но был вполне уверен, что если обращусь к нему за помощью, то обязательно ее получу.
О Пете я не раз слышал отзывы своих коллег, как о прекрасном специалисте в области психиатрии.
В настоящее время он возглавлял довольно известное и уважаемое лечебное учреждение, где лечились даже звезды нашего кинематографа, эстрады и политики, поэтому найти его рабочий телефон по телефонному справочнику было не сложно.
На следующий день я позвонил ему, и мы договорились с ним о встрече.
Петя очень взволнованно продиктовал мне свой адрес, а когда узнал, что мне понадобилась его помощь как специалиста, с ехидным смешком стал укорять меня за многолетнее отсутствие на его жизненном горизонте.
В ответ на эту несправедливую тираду я осторожно промолчал.
Увы, но мы в одинаковой степени позабыли друг друга. Из всех моих друзей самым близким мне человеком был только Борька Финкельсон.
Правда, надо еще добавить, что мы с ним жили на достаточно близком расстоянии друг от друга.
– Ну, ладно, приезжай, сукин ты сын! – развеселился Петя, с неожиданной теплотой отозвавшись о нашей предстоящей встрече.
Уже вечером этого же дня я переступил порог его дома.
О, Боже, как же он постарел, стал совсем лысым и морщинистым старичком, впрочем, я и сам выглядел не лучшим образом.
– Знакомься, это моя жена Сара, – представил мне свою жену Петя.
Сара была намного моложе меня и Пети, ей было около сорока лет, но все равно по сравнению с моей Мнемозиной она выглядела староватой теткой, а, попросту говоря, была по годам ровесницей матери Мнемозины.
Восприняв мою улыбку как выражение моего восхищения ею, Сара непозволительно крепко обняла меня и даже поцеловала в губы. От нее очень здорово пахло спиртным, из чего можно было сделать вывод, что Сара обладает болезненной тягой к алкоголю.
Цикл стихотворений о Мухе, Мухотренькине, представляет собой любовный эпос – юмористическо-эротическое фэнтэзи, где главный герой своими фантастическими сверхвозможностями превосходит образ Дон-Жуана и летит по жизни, как муха, на все вкусное и сладкое, что есть в любви, поражая своей любовной силою всех дев.
«Метафизика профессора Цикенбаума» представляет собой любовный эпос с элементами абсурда, где везде торжествует в своем страстном и безумном проявлении одна любовь, любовь чистая и грязная, любовь корыстная и бескорыстная. Все стихи эпоса взаимосвязаны между собой несколькими героями – профессором Цикенбаумом, Амулетовым, Мухотренькиным, Сидоровым, Шульцем и автором эпоса. Смысл эпоса обозначить любовь как единственную меру вещей и великую тайну нашего странного и неполноценного существования.
В книгу писателя и поэта Игоря Соколова вошли лучшие эротические стихи и просто стихи о любви. Роман Игоря Соколова «Двоеженец» был издан в США в 2010 году.
Роман «Человек из грязи, нежности и света» представляет собой одновременно искрометную пародию на низкопробное чтиво, и эротическую трагикомедию, в которой хаос жанров – фэнтези, сатиры, триллера и детектива – соседствует с одним единственным желанием – вывернуть наизнанку все человеческие чувства и пороки, чтобы хорошенько разглядеть в человеке и зверя, и Бога, всегда поклоняющегося только одному Эросу – Богу Любви..
Роман «Мое волшебное чудовище» был написан мной как развлекательное юмористически-эротическое чтиво. Однако в этом романе я собрал и самые светлые воспоминания о своей студенческой юности. Таже многие имена героев реальны, как и описание их характера и внешности, что было задумано мной с самого начала и получено было разрешение от моих друзей и знакомых изобразить их в романе такими, какие они мне представляются или воображаются! Таким же в своем диком воображении я изобразил и себя! Вот-с!
В сборник «Любовь в эпоху инопланетян» вошли эротическо-философские рассказы о любви с элементами абсурда и черного юмора.
У Мии Ли есть тайна… Тайна, которую она скрывала с восьми лет, однако Мия больше не позволит этой тайне влиять на свою жизнь. Одно бесповоротное решение превращает Мию Ли в беглянку – казалось бы, это должно было ослабить и напугать ее, однако Мия еще никогда не была столь полна жизни. Под именем Пейдж Кессиди, Мия готова начать новую жизнь, в которой испорченное прошлое не сможет помешать ее блестящему будущему. Автобус дальнего следования увозит Пейдж из Лос-Анджелеса в Южный Бостон, штат Вирджиния, где начнется ее новая жизнь.
Ира пела всегда, сколько себя помнила. Пела дома, в гостях у бабушки, на улице. Пение было ее главным увлечением и страстью. Ровно до того момента, пока она не отправилась на прослушивание в музыкальную школу, где ей отказали, сообщив, что у нее нет голоса. Это стало для девушки приговором, лишив не просто любимого дела, а цели в жизни. Но если чего-то очень сильно желать, желание всегда сбудется. Путь Иры к мечте был долог и непрост, но судьба исполнила ее, пусть даже самым причудливым и неожиданным образом…
Чернильная темнота комнаты скрывает двоих: "баловня" судьбы и ту, перед которой у него должок. Они не знают, что сейчас будет ночь, которую уже никто из них никогда не забудет, которая вытащит скрытое в самых отдалённых уголках душ, напомнит, казалось бы, забытое и обнажит, вывернет наизнанку. Они встретились вслепую по воле шутника Амура или злого рока, идя на поводу друзей или азарта в крови, чувствуя на подсознательном уровне или доверившись "авось"? Теперь станет неважно. Теперь станет важно только одно — КТО доставил чувственную смерть и ГДЕ искать этого человека?
Я ненавижу своего сводного брата. С самого первого дня нашего знакомства (10 лет назад) мы не можем, и минуты спокойно находится в обществе другу друга. Он ужасно правильный, дотошный и самый нудный человек, которого я знаю! Как наши родители могли додуматься просить нас вдвоем присмотреть за их собакой? Да еще и на целый месяц?! Я точно прибью своего братишку, чтобы ему пусто было!..
Хватит ли любви, чтобы спасти того, кто спасает другие жизни? Чесни жаждет оставить своё проблемное прошлое позади… Оставив отношения, наполненные жестокостью, Чесни Уорд жаждет большего, чем может предложить её маленький городок. В поисках способа сбежать и приключений, она присоединяется к армии, но когда прибывает на первое место работы в Англии, она встречает Зейна − сержанта, у которого имеются свои собственные секреты. Зейн думал, но ни одна женщина не заставит его захотеть осесть… Начальник персонала Зейн Томас, авиатор Войск Специального Назначения, пропустил своё сердце через мясорубку.
Что под собой подразумевают наши жизни? Насколько тесно переплетены судьбы и души людей? И, почему мы не можем должным образом повлиять на…На…Легко представить и понять, о чём идёт речь. Слишком легко.Мы думали, что управляем нашими жизнями, контролируем их, только правда оказалась удручающая. Мы думали, что возвысились над законами бытия и постигли великую тайну.Мы…Я давно перестала существовать, как отдельное существо. Возможно, законы подчинили меня тем устоям и порядкам, которые так тщательно отталкивала и… желала принять.Слишком поздно поняли, с чем играем, а потом было поздно.