Мнемоскан - [25]

Кроме меня и Карен новые тела в тот же день получили ещё четверо. Наверняка они были на той же презентации, что и я, но я там не разговаривал ни с кем, кроме Карен, а лица этих людей сейчас были настолько моложе тех, что я предположительно видел, что я никого из них не узнал. Все мы должны были провести здесь первые три дня, проходя физическое и психологическое тестирование («диагностику аппаратного и программного обеспечения», как сказал один из служащих «Иммортекс» доктору Портеру, который в ответ наградил подчинённого очень неодобрительным взглядом).

Мне доставило удовольствие видеть, что не у одного меня были проблемы с ходьбой. Одна девушка — да, чёрт возьми, на вид ей было лет шестнадцать — так и ездила в инвалидной коляске.

Клиенты «Иммортекс» могли, разумеется, выбрать для своего нового тела любой возраст. Реконструкция делалась на основе двумерных фото — будь эта девица Карен, ей было бы шестнадцать в середине семидесятых, эпохи взбитых причёсок и синих теней для глаз. Но кем бы она ни была, она не пыталась вернуться в семидесятые: её волосы были коротко острижены и завиты в тугие кудряшки по современной моде, а на лице у неё была ярко-розовая полоса от виска до виска через переносицу — такой макияж предпочитала нынешняя молодёжь.

Кроме неё, среди сегодняшних мнемосканов были ещё две женщины; трое из четверых были белыми. Как и Карен, они решили выглядеть лет на тридцать, что означало, что эти люди, возрастом значительно старше меня, теперь выглядели заметно моложе, чем я. Оставшийся четвёртый загруженный был чернокожим. Он выбрал умудрённоё опытом лицо лет примерно пятидесяти. Вообще-то, если подумать, он был похож на Уилла Смита; интересно, его оригинал на самом деле так выглядел, или он заказал себе новое лицо?

Карен болтала с другими женщинами. Она, по-видимому, была знакома с по меньшей мере одной из них по своим благотворительным делам. Полагаю, было естественно, что четыре старые леди решили провести время вместе. Из чего следовало, что мне оставалось общество единственного мужчины.

— Малкольм Дрэйпер, — сказал он, протягивая громадную ладонь.

— Джейк Салливан, — сказал я, пожимая её. Никто из нас не стал начинать глупой мужской игры, демонстрируя силу рукопожатия — что, вероятно, было и к лучшему с нашими новыми роботизированными руками.

— Откуда вы, Джейк?

— Отсюда. Из Торонто

Малкольм кивнул.

— Я из Нью-Йорка. Манхэттен. Но там, разумеется, таких услуг не получишь. Чем вы занимаетесь?

Этого вопроса я всегда терпеть не мог. Вообще-то я ничем не занимался — по крайней мере, для пропитания.

— Инвестициями, — ответил я. — А вы?

— Я адвокат. У вас здесь их называют стряпчими?

— Только в очень формальном контексте. Авдокат, поверенный.

— Ну, вот я это самое и есть.

— По какого рода делам? — спросил я.

— Гражданские свободы.

Я дал мысленную команду своему лицу принять уважительное выражение, но не знаю, что на самом деле на нём отразилось.

— И как бизнес?

— В нынешнем-то политическом климате? Масса дел, очень мало выигранных. Из окна моего офиса видна статуя Свободы — но её уже пора переименовать в статую «Делайте в точности то, что правительство велит». — Он покачал головой. — Я потому и пошёл на мнемоскан, понимаете? Людей моего поколения осталось не так много — людей, которые помнят, каково это — иметь гражданские свободы, до внутренней безопасности, до Литтлера против Карви, до того, как в каждый доллар и каждый товар встроили RFID-чип, по которому их можно отследить. Если мы дадим старым добрым временам изгладиться из памяти живущих — мы уже никогда не сможем их вернуть.

— То есть вы собираетесь и дальше практиковать? — спросил я.

— Да, конечно — если попадётся достаточно интересное дело. — Он полез в карман. — Вот, возьмите мою карточку — вдруг понадобится.

Невесомость оказалась просто восхитительна.

Нетоторые из стариков опасались её и оставались крепко пристёгнутыми к своим эрго-креслам. Но я отстегнул ремни и поплыл по салону, легко отталкиваясь от стен, пола и потолка. Нам всем перед отлётом сделали противотошнотную инъекцию, которая, по крайней мере, в моём случае, сработала отлично. Я обнаружил, что могу непрерывно кувыркаться, и у меня не начинает кружиться голова. Стюард показал нам несколько фокусов, в частности, как вода собирается в висящий в воздухе шар. Также он продемонстрировал, как трудно бросить что-нибудь и попасть в цель — мозг отказывался верить, что брошенный предмет полетит по прямой и постоянно брал выше цели, чтобы учесть влияние силы тяжести.

Карен Бесарян тоже наслаждалась невесомостью. Салон был полностью покрыт изнутри чёрными пенопластовыми пирамидками, которые я поначалу принял за звукоизоляцию, но теперь понял, что на самом деле они должны были смягчать удары о стены. Тем не менее Карен была довольно осторожна и не пыталась повторять те трюки, которые выделывал я.

— Если вы посмотрите в иллюминаторы правого борта, — сказал стюард, — то увидите Международную космическую станцию. — Я в этот момент оказался вниз головой; я оттолкнулся от стены и поплыл к левому борту. — Другого правого борта, мистер Салливан, — невозмутимо поправил меня стюард.