Мне снился сон… - [49]

Через время – Виктория уже потеряла ему счёт, – подбежал матрос.

– Господин военврач, сэр, – козырнул он Уильяму, – вас просят подойти к аппарату связи. Флагманский крейсер вызывает.

– Через несколько минут, – кивнул головой брат. – Закончу перевязку и приду.

Он и в самом деле минут через пять обрезал бинт, кивнул сестре:

– Закрепи сама. Я сейчас вернусь.

Сполоснул руки в тазе и ушёл, швырнув от двери на стол полотенце. Виктория подумала: «Который сейчас час? Наверное, уже поздно». Глянула в иллюминатор, но тут же вспомнила: светло круглые сутки.

Позже Уильям рассказал ей о разговоре с адмиралом Гамильтоном.

– Уильям, – сказал тот, не утруждая себя официальным обращением. – Я сейчас пошлю за тобой и Викторией катер, быстро возвращайтесь.

– Но, господин адмирал, – удивился брат. – Почему? Мы ещё здесь нужны!

После небольшой паузы контр-адмирал Гамильтон ответил:

– Через полчаса мы вывесим на мачте знак «Красный треугольник с красным крестом»…

– Не понял… Это ведь значит: всем рассредоточиться… Зачем?

– Да, всему транспорту рассредоточиться и поодиночке следовать к месту назначения. Зачем, не могу тебе объяснить. Только что получил приказ из адмиралтейства, лично от первого морского лорда адмирала Паунда… Эсминцы охранения и корабли ближнего прикрытия отходят на запад, соединяются с отрядом дальнего прикрытия, возвращаются на базу… Транспорты рассредоточиваются и самостоятельно следуют в русские порты…

– Не понял! – Теперь уже в голосе Уильяма была не растерянность, как в первый раз, а возмущение и напор. – Что за бредовый приказ? Как это возможно! Мы ведь сейчас почти на траверзе мыса Нордкап! Рядом с немецкими аэродромами и базами! Они же станут расстреливать беззащитные транспорты, как в тире!

Он услышал, как адмирал вздохнул, потом сказал хрипловато:

– Приказ есть приказ… Садитесь в катер и возвращайтесь.

– Нет, – отрезал Уильям. – Здесь тяжелораненые, двое в критическом состоянии. Заняться ими некому, бросать нельзя.

– Вы можете не дойти… – И поскольку Роскоммон молчал, адмирал попросил. – Отправь сестру.

– Она не только мне сестра, она сестра милосердия. И, должен сказать, отличная помощница. Она тоже нужна здесь. – И, смягчив тон, добавил: – Господин контр-адмирал, да она и сама не оставит меня и раненых. Я знаю…

Виктория вышла на верхнюю палубу, сделала шага три и схватилась за какой-то канат. В сером тумане она видела, как уходит, удаляется флагманский крейсер «Лондон» – медленно, тяжело. Силуэты поменьше – эсминцы и крейсеры, – уже почти растворились в белесой дымке. Ей было тяжело дышать и она впервые ощутила себя такой маленькой в этом огромном океане! Впереди, в волнах, вдруг показался перископ подводной лодки… Нет, почудилось! Но ведь они и вправду здесь, эти вражеские субмарины! Раньше их отслеживали, отгоняли, не подпускали близко, но теперь немцы уже наверняка знают, или вот-вот узнают, что транспорты, и «Даниэль Морган» тоже, никто не охраняет… Девушка не могла понять, в чём дело? Почему их бросили? Предали!..

Глава 16

– Шесть десятилетий прошло, мой мальчик. Даже больше… А я до сих пор не могу понять, что же произошло тогда! Почему отдали приказ уйти всей охране? Почему бросили на растерзание эти беззащитные корабли? Сотни людей. А бесценный для воюющей страны груз? Танки, самолёты, машины, медикаменты!

Щёки леди Виктории пылали румянцем: от пылающего камина, от выпитого вина, но – больше всего, – от волнующих воспоминаний.

– Об Арктических конвоях много потом было написано исследований, высказано версий и догадок, но всё не то, не то!

– Я тоже помню, – кивнул Энтони. – Известие о выходе навстречу конвою PQ-17 немецкого линкора «Тирпиц» до смерти напугало наше адмиралтейство… Я, кстати, тоже не мог до конца понять – почему? Да, мощный военный корабль, но разве настолько грозный и непобедимый, что нужно было так позорно удирать? Там было больше немецкой шумихи и пропаганды, чем реальности. Вот же – потопила его русская подводная лодка очень даже просто.

Бабушка, которая последние минут десять своего рассказа прохаживалась по комнате, вновь села в кресло. Вздохнула.

– Я много читала этих самых исследований, научных книг. Но настоящего ответа не нашла. Узнаю ли когда-нибудь?.. Там есть какая-то тайна, которую до сих пор не раскрывают… Ну ладно. Я продолжу. Тебе интересно?

– Необыкновенно! – Воскликнул Энтони. – А ты ещё так рассказываешь: я словно бы вижу всё сам.

– Тогда слушай. Но, сначала, впусти пожалуйста, Буффи, она скребётся в дверь, просится…

Собачонка всего полминутки попрыгала, выражая радость встречи, потом улеглась на ковре, между хозяйкой и молодым хозяином, положив ушастую морду на туфель Энтони. Он погладил её, подумав грустно: «Старенькая стала…» Почему-то о бабушке он так не думал, наверное она не давала к этому повода. А особенно сейчас, когда рассказывала, вспоминая свою молодость.

…Одному из прооперированных моряков было очень плохо, он не приходил в сознание, всё время бредил. Вспоминал тот налёт немецких пикирующих бомбардировщиков, при котором и был ранен. Виктория сидела у его постели, держала, когда он пытался сесть, подносила к губам питьё. Второй раненый пришёл в себя, говорил ей: