Мне скучно без Довлатова - [71]

Ведь школьной формы еще не было?

— Да, ходили кто в чем. Хотя существовала школьная мода: кофточки-«москвички» на кокетке и клешеобразные брюки. У меня даже году в 50-м были штаны от настоящего морского обмундирования — предмет гордости. Огромное влияние на моду, конечно, оказала война. Многие ходили в остатках военной формы — гимнастерках, галифе, офицерских сапогах. Часто шили на заказ одежду военного образца. Первые годы своего студенчества я, например, носил френч. Подражая Сталину и Маленкову, френчи носили партработники, бывшие военные, а следом и студенты — это считалось таким партийно-военным шиком. Припоминаю, что френчи бывали чрезвычайно элегантного кроя. Шились они точно по фигуре и ловко сидели. Очень важно было достать хороший материал типа бостона или шевиота. Вообще, и сразу после войны, и в 50-е годы главной идеей была идея отреза ткани. Количество отрезов определяло имущественное положение гражданина. Благодаря заработкам моей бабки — высококлассной портнихи — мы тогда уже жили не бедно, и я даже щеголял в роскошном шерстяном френче.

В вашей семье были, модники?

— В моей семье отношения с одеждой были профессиональными. Мой дед Александр Маркович Зисканд был известным на Украине торговцем конфекционом. Он владел огромным магазином готового платья в Екатеринославе, у этого магазина даже существовали филиалы в Одессе и в Киеве. Большой был знаток мужского костюма. В эвакуации моя бабка спасла своими портновскими талантами всю семью от голодной смерти — ей даже там находилась работа.

По части модной одежды на меня сильно повлиял отчим. Отец погиб на фронте в 1944 году. Мама вышла замуж за его ближайшего друга, Сергея Николаевича Кузьмина. Весьма примечательная личность — дворянин, сын царского генерала…

Невероятно, что он уцелел в это жуткое время…

— Бывали такие редчайшие случаи. Его отец, генерал-майор, начальник Тифлисского юнкерского училища, в гражданской войне участия не принимал. В Тифлисе вышел в отставку и там во времена нэпа стал модельным дамским сапожником. Такой ценный человек… Умер году в 28-м и не успел пойти под нож. Мой будущий отчим ездил по всей стране, нигде подолгу не жил, и как-то его просмотрели. Он был очень красивый, холеный человек, по тем временам невиданный денди, франт, сноб. В 30-е годы он был женат на известной актрисе МХАТ Валерии Дементьевой. Вращался в московских артистических кругах и, кстати, знал всех московских портных, обшивавших богему. Даже в 50-е годы заказывал только самое модное у элитных мастеров. Он меня учил, как должен мужчина одеваться, как завязывать галстук, что с чем носить. Пробудил во мне любовь к хорошей одежде. После его внезапной смерти в 1954 году я оказался наследником его замечательного гардероба. Потом много лет носил его итальянское двубортное пальто в серую елочку. Как тогда говорили, «деми». Отличная вещь, и сейчас можно было бы надеть.

Итальянские пальто? В 50-е годы?

— Знаешь, многое можно было отыскать в комиссионках. Ведь комиссионная торговля цвела пышным цветом. Были две системы: скупки — сдаешь вещь и сразу получаешь деньги — и комиссионки, где вещь висела в ожидании продажи.

Наверное, уже пошла волна вещей, привезенных после войны из Европы?

— Да, конечно. Вообще, как мне рассказывала мама, эта волна пошла и раньше, когда в 40-м году захватили Прибалтику. Очень ценились рижские вещи. Это целое явление — рижские вещи. После войны было модно ездить в Ригу одеваться. Там еще оставались замечательные добротные портные, шляпники, жилетники. Отдыхавшие на рижском взморье в 50-е годы обязательно возвращались в новых пальто, дамы — в костюмах из модного тогда прибалтийского трикотажа. В Риге покупали тонкие дамские чулки — особая роскошь.

А когда появились первые западные соблазны?

— Ну, это уже в хрущевские времена. Никто толком ничего не знал, но стала появляться мифология Запада. Первой настоящей западной модой был джаз. Стали выпускать новую радиопрограмму «Music USA», каждый вечер, по-моему, в десять часов, все прилипали к приемникам и слушали Глена Миллера, Эллу Фитцджеральд. Ведущий этой программы (умер он, кажется, совсем недавно) Уиллис Канноверо был настоящим кумиром молодежи в конце 50-х. Многие посвящали джазу все свое время, жили только этими передачами. Например, у меня был приятель по фамилии Гельфант. Он устраивал джазовые вечеринки с танцами в крохотной комнатке в коммуналке. Все мечтали к нему попасть. Кроме того, в Ленинграде в ресторанах играли несколько «живых» джазовых оркестров.

Вы были завсегдатаем ресторанов?

— Я первый раз пошел в ресторан, когда окончил десятый класс. Рядом с моим домом находился сад «Буф», еще в XIX веке известный опереточными антрепризами. Кроме небольшого театрика там был деревянный ресторан, где происходило настоящее прожигание жизни и играл хороший джазовый оркестр. Вообще в 50-е ресторанная жизнь кипела. Бурное ресторанное веселье — несколько истерическое — это наследие сталинской эпохи. Такая у Сталина была стратегия. Одной рукой всех уничтожать, другой — развлекать народ, особенно в столицах. В Ленинграде существовало огромное количество так называемых «точек». Шашлычные, буфеты, забегаловки закрывались поздно, были даже ночные заведения. Рестораны работали до часу ночи, и там сидела всякая модная публика. В нашей молодежной компании были популярны рестораны «Кавказский» на Невском, «Восточный» рядом с гостиницей «Европейская» (ныне «Садко»). Главной моей «точкой» был ресторан «Крыша» на последнем этаже «Европейской». Я знал там всех официантов, в любое время дня встречал знакомых.