Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой - [4]

Из ближайших родственников Ивана Васильевича мастерами кожевенных дел, помимо упомянутого уже Кирика Ивановича, числились: сыновья-мещане Григорий, Матвей[12] и Степан Ивановичи; родной брат мещанин Дмитрий Васильевич (с 1816 года владелец кожевенного производства с объявленным капиталом в 1000 рублей) и его сыновья-подмастерья Иван и Яков Дмитриевичи.

Однако из четырёх внуков и внучатых племянников Ивана Васильевича Колмогорова кожевенное ремесло унаследовал лишь Василий Кирикович — городовой староста (1804), жертвователь денег «на пособия» при открытии Знаменского приходского училища (1820), бургомистр (1821–24) и купец (1848). Два его сына — Иван и Александр — дело отца не унаследовали.

Честь продолжить династию, выбиться неимоверным трудом и упорством из мещан, стать самым известным промышленником из всех Колмогоровых Сибири — первым кожевенником Тюмени и Тобольской губернии, 1-й гильдии купцом и потомственным почётным гражданином — выпала на долю Филимона Степановича Колмогорова (1824–1893), попечителя-благотворителя и моего предка по материнской линии.

В земле Тюмени спят мои прадеды:

Стрельцы, служилые, мещане и купцы.

Двуперстием крестились их отцы,

О том поведали мне старой веры веды.

На берегу Туры поставили острог,

К Москве склонили лбы Кучума ханов

И потянулись вереницы караванов —

Через Тюмень Москву познал Восток!

Рождение мастера

20 февраля 1824 года в мещанской семье Стефана (в миру Степана) Кириковича Колмогорова (внука купца Ивана Васильевича) и его жены Стефаниды Григорьевны родился сын, нареченный при крещении Филимоном (с греческого — Верный, Надёжный, Однолюб).

В метрической книге градо-тюменской Вознесенской церкви среди его восприемников от купели указаны: мещанский сын Иван Колмогоров, вероятно, двоюродный дядя — Иван Григорьевич, и ямская дочь — Парасковья Перепалова.

В раннем детстве Филимон переболел оспой, оставившей на лице заметные, но не уродующие его, вечные отметины. С малых лет в нём проявилась недетская серьёзность к заботам, быту и жизни семьи и какое-то упорство в мальчишеских делах, удивлявшее родителей. Ребёнок рос юрким и сильным. Самостоятельно выучился грамоте и первым проявил инициативу — отдать его в обучение. И не в Знаменское приходское училище, а сразу в старейшее 3-классное уездное, ставшее его университетом. Учился с желанием, пользой и охотой, освоив и арифметику, и «хождение на счётах».

Однажды сын увязался за отцом к дяде Василию, державшему в Зареке[13] кожевенное дело. Перебравшись через Туру по только что наведённому после паводка наплавному мосту и пройдя по улицам, унавоженным илом и высоренным одубиной, они вошли во двор, вымощенный тёсаными платами. К удивлению отца 12-летний Филимон, не торопясь в хозяйский дом, попросил отвести его в мастерские, стоявшие в глубине двора с отворёнными настежь воротами.

Степан Кирикович заметил, что сын совершенно спокойно реагировал на едкие, раздражающе крепкие запахи извести, дубильной кислоты, шакши и бог знает чего ещё, используемого в огромных количествах при выделке кож. Подростка не смущали ни сырость и грязь под ногами, ни вонь, исходившая от работающих мужиков, занятых мездрением, золением, дублением или сбивающих тупиками шерсть с мокрых шкур, разложенных на «кобылах».

Отец поспешил увести сына в чистую завозню, где двое работников занимались «бунчением»[14] кож, только что привезённых от надомников-отделовщиков. Жадно вдыхая запахи свежевыделанного товара, отдающего древесной корой, дёгтем, салом, воском, мылом и… сандалом, Филимон на цыпочках подошёл к стопкам кож разной меры на расчерченных мелом квадратах пола и, присев, уткнул в них своё лицо. При этом его руки, скользя по поверхности, бережно мяли и разглаживали готовый к упаковке драгоценный товар. Степан Кирикович и бунтовщики в недоумении наблюдали сцену… таинства рождения кожевенного мастера!

Так или примерно так и началась в Зареке взрослая жизнь будущего Первого кожевенника Тюмени, определённого осенью 1836 года учеником приказчика с жалованьем 4 рубля в месяц на хозяйском довольствии.

Потомок патриаршего стольника

Александр Фёдорович Байков (род. 1807) из семьи служилых дворян Псковского наместничества по достижении 13-ти лет был определён отцом-комиссионером в 1821 году в одно из лучших в России учебных заведений — Горный кадетский корпус в С.-Петербурге на Васильевском Острове.

Справка. Байковы (в старину Бойковы) — древний российский дворянский род 2- ой половины XVI—2-ой половины XVII веков. Записаны в родословных книгах Псковской, Тульской губерний. Герб Байковых[15] совершенно сходен с польским гербом Любич, к которому приписана польская фамилия Бойковских. Родословная представлена в Герольдию в 1797 году[16].

По одной из версий Бойковы появились в Москве на рубеже 1360/1370 годов, в свите князя М. Д. Боброка-Волынского (ок. 1340-после 1389), будущего воеводы великого князя Владимирского и Московского Дмитрия Ивановича.

В генеалогическом древе Байковых много славных имён начиная от городовых дворян, служивших «по выбору», до воевод, георгиевских кавалеров, дипломатов и… писателей. Мы упомянем из них только тех, кто так или иначе причастен к судьбам героев нашего повествования и к летописям первых сибирских городов — Тюмени, Тобольска, Тары, Мангазеи.