Мне 10 лет, и я разведена - [7]

Мы с Малак были неразлучными друзьями. Я познакомилась с ней в школе, расположенной в нашем квартале, куда родители в конце концов согласились меня отдать. Во время перемены мы часто играли в шарики. Из семидесяти учениц — в нашем классе были только девочки — она была моей лучшей подругой. Я успешно отучилась первый гол в школе и совсем недавно перешла во второй класс. По утрам Малак заходила за мной перед уроками, и мы вместе шли на занятия.

— Откуда ты знаешь?

— На каникулах мы с родителями ездили в Хадейду. Там я видела море, — ответила Малак.

— Какое оно на вкус?

— Соленое!

— Песок тоже голубой?

— Нет, ты что, он желтый! И такой мягкий, ты себе не представляешь…

— А что ты видела в море?

— Корабли, рыбок, людей, которые там купались…

Малак сказала, что в Хадейде она научилась плавать. Я слушала ее с открытым ртом, потому что ни разу не была даже в бассейне. Подруга пыталась объяснить, как научиться держаться на воде, но для меня это так и осталось тайной. Помню, как в Кхарджи, стоило только подойти к реке, Omma тут же начинала кричать:

— Осторожнее, Нуджуд, упадешь в воду — сразу утонешь!

Малак рассказывала, что мама купила ей красивый разноцветный купальник. На море она научилась строить замки из песка, с башенками и большими лестницами, которые быстро исчезали в волнах. Однажды подруга приложила к моему уху большую ракушку, привезенную из Хадейды.

— Прислушайся — и ты услышишь шум моря.

— Волны! Я слышу, как шумят волны! Невероятно! — воскликнула я.

* * *

Для меня вода — это прежде всего дождь, который в последние годы радует Йемен все реже. Но однажды в самый разгар лета пошел град. И это было так здорово! Мы с братьями и сестрами выбежали на улицу и принялись собирать маленькие льдинки в тазик. Я гордо их пересчитывала, потому что в школе научилась считать от одного до ста. После того как град растаял, мы брызгали друг на друга прохладной водой, чтобы освежиться. Мона, которая с момента переезда в Сану стала ворчливой и раздражительной, в подобных исключительных случаях даже веселилась вместе с нами. Она приехала через два месяца после нашего бегства из Кхарджи, вместе с супругом, в спешке вошедшим в ее жизнь.

Со временем к Моне стали возвращаться ее привычная улыбка, лукавый взгляд и чувство юмора, которое так часто раздражало Omma. Моя сестра выносила двух очаровательных детей, Мониру и Нассера, и буквально светилась от счастья, когда держала их на руках. Наша семья и семья ее мужа в конце концов даже сблизились. А для укрепления этого союза было решено женить Мохаммеда на одной из сестер моего деверя, в духе традиции sighar[13].

Казалось, что жизнь наладилась, но это было не так. И однажды муж Моны исчез из нашей жизни, причем одновременно с моей старшей сестрой Джамилей. Неужели они, как и Фарес, сбежали в Саудовскую Аравию, в надежде заработать много денег и привезти нам электронные игрушки? Или телевизор, который показывает цветные мультфильмы? Родители часто обсуждали между собой произошедшее, но детям было запрещено задавать какие-либо вопросы об этом. Помню, что после этого таинственного исчезновения, о причинах которого я узнаю гораздо позже, у Моны снова начались резкие перепады настроения. Большую часть времени она грустила и тосковала, а потом вдруг на нее нападало неудержимое веселье. Сестра начинала смеяться, и к ней возвращалась ее природная красота: большие темные глаза и нежные черты лица светились внутренним светом. Мона была очень симпатичной девушкой.

Но, независимо от настроения, ко мне сестра всегда относилась особенно ласково и даже покровительственно. Наверное, в ней говорил материнский инстинкт… Иногда Мона брала меня с собой разглядывать витрины на проспекте Хайл, известном своими роскошными магазинами одежды. Прижавшись носом к стеклу, я с завистью смотрела на расшитые блестками вечерние платья. Красные юбки, блузки из разноцветного шелка: алого, синего, фиолетового, желтого, зеленого… Я представляла, как превращаюсь в принцессу. На витрину также выставляли свадебные платья, которые были похожи на костюмы сказочных фей из заграничных фильмов. Невероятно прекрасные, они переполняли меня мечтами.

* * *

Однажды вечером, в феврале 2008 года, когда я только пришла из школы, Aba сообщил, что у него для меня есть хорошая новость.

— Нуджуд, скоро ты выйдешь замуж! — сказал он.

3. Разговор с судьей

Судья Абдо с трудом скрывает удивление:

— Ты хочешь развестись?

— Да!

— То есть… подожди, ты хочешь сказать, что ты замужем?

— Да!

У него тонкие черты лица; от белой рубашки смуглая кожа кажется более светлой. Но услышав мой ответ, судья темнеет — ему явно не верится, что я говорю правду.

— В твоем возрасте… Как ты можешь быть замужем?

— Хочу развестись! — решительно повторяю я, не обращая внимания на его вопросы.

Не знаю как, но мне удается сдержаться и не разрыдаться перед судьей. Словно весь запас слез уже закончился. Меня охватывает страшное волнение, но я твердо знаю, чего хочу. Навсегда избавиться от этого кошмара — и никаких больше страданий в тишине.

— Но ты ведь такая маленькая, такая хрупкая…

Качаю головой, не сводя глаз с судьи. Мужчина принимается нервно теребить усы. Только бы он согласился мне помочь! Ведь судья, в конце концов, обладает большой властью.