mmmavro.org | День 26, Легенда - [3]

 Он вдруг неожиданно замолчал, махнул рукой и принялся сосредоточенно готовить себе очередной бутерброд.

 – Н-да… Интересная теория… – раздался в наступившей тишине спокойный низковатый голос сидящего рядом с толстяком его не слишком до того разговорчивого соседа. – Вы сами-то, Вадим Викторович, в нее верите? Что лучше обманываться, чем самому обманывать?

Толстяк лишь опять махнул рукой и, не поднимая глаз, еще больше уткнулся в свой бутерброд. Похоже, за этим его внезапным молчанием скрывалось что-то личное. По крайней мере, у Алымова именно такое впечатление сложилось.

Жена, что ль, его бросила? – пренебрежительно хмыкнул про себя он. – Вот его на философию и потянуло. Что все бабы – суки, а мир – дерьмо. Спиноза, блин!

Мысли, впрочем, интересные… Как он там про сомнение-то сказал и про любовь?.. Где кончается одно – начинается другое?.. Или наоборот?

Здорово она его, наверное, зацепила, что у него такой фонтан красноречия сразу же открылся. Забил, блядь. Прорезался...

Ладно, пора, пожалуй, наконец, и выпить! Самое время. Да и повод теперь есть. Тост. За прекрасных дам! Прекрасных, но коварных. Никому не верящих и всегда ко всему готовых. Чтоб давали только нам! Во!.. Это правильно! Нам – можно.

Алымов уж совсем было вознамерился выпить, но в этот момент собеседник толстяка вдруг поднял на него глаза и вновь негромко заговорил:

 – Знаете, Вадим Викторович, есть такая забавная древняя английская легенда о заколдованном замке. Что есть, мол, такой заколдованный замок, где живет волшебник. И каждому попадающему туда рыцарю он предлагает выпить из волшебного кубка. Если жена рыцарю изменяет – вино проливается.

 – И что? – не поднимая глаз, глухо спросил толстяк.

 – Ничего, – пожал плечами мужчина. – Все пили – и у всех проливалось. В полном соответствии с Вашей теорией. Ну, сами понимаете – рыцари, сплошные подвиги на уме, дома редко бывают, жена одна всё время…

 – И чем всё кончилось? – со странными интонациями спросил толстяк.

(Алымову его даже жалко стало.

Да плюнь ты, братан, на неё! – мысленно посоветовал он ему. – Другую себе найдешь. Баб, что ль, мало? Все они друг друга стоят. Кобыл этих кругом – как грязи!)

 – Да ничем! – мужчина пригубил наконец своё вино. – Нашелся наконец один рыцарь, который отказался пить. Ну, такой же умный, как Вы, Вадим Викторович. Который тоже понял, что пить – значит, искушать судьбу. Даже более того! Как Вы правильно сказали: усомниться – значит, предать.

Ваше здоровье! – неожиданно обратился он непосредственно к Алымову и приветственно качнул бокалом. Тот с растерянным несколько удивлением автоматически улыбнулся в ответ, тоже приподнял свою рюмку и поднес ее к губам.

 – Санёк! – вдруг окликнули его в этот момент с другого конца стола.

Алымов вздрогнул и расплескал водку себе на колени.

 – Не повезло, Александр Петрович! – насмешливо прищурился на него мужчина. – Увы!

2.

С этого дня Алымов буквально потерял покой. Случайно услышанный им на свадьбе разговор не шел у него из головы. Особенно эта проклятая легенда.

 А действительно? – думал он. – А вдруг и правда она мне изменяет?.. («Она» – в смысле, Валентина. Именно так в этих своих тайных мыслях он теперь именовал свою жену. Безлично.)

 Да бред какой! – пытался одёрнуть он себя, но червячок сомнения уже завёлся и всё точил его и точил. Грыз. Избавиться от него было теперь уже решительно невозможно.

«Бред»!.. Каждый думает, что бред! – мрачно возражал себе он. – Что у него жена особенная. А на самом деле… Все они одинаковые. Из одного теста слепленные. Вон и Надька говорит… А она сама оторва еще та! Себе подобных сразу видит… За версту чует. Да и водка эта проклятая пролилась! Как нарочно.

Воспоминание о так неудачно и не вовремя пролитой водке было почему-то для Алымова особенно мучительным. Он никак не мог отделаться от мысли, что это было неспроста. Какой-то знак свыше. Послание ему, дураку. Что жена у него – шлюха. Такая же, как и все остальные.

Алымов сердился на себя, что он так думает о собственной жене, причем фактически без всяких к тому оснований и, возможно, совершенно незаслуженно – но поделать с собой всё равно ничего не мог. Ревность раскаленными когтями терзала его сердце. И чем дальше – тем больше. Пламя ее разгоралось всё ярче, как будто его кто-то раздувал. Фу-у-у-у!.. Фу-у-у-у!..

Алымов метался, как тигр в клетке. Он изводил жену бесконечными вопросами, каверзами, подвохами; тайно рылся в ее карманах, сумочке, ящиках стола, подслушивал телефонные разговоры… – в общем, за чрезвычайно короткое время превратился в какого-то опереточного ревнивца.

Самым ужасным была неопределенность. И прямых улик измены, вроде бы, не было, но в то же время не было и полной и безусловной уверенности в верности супруги. Пару раз Алымов натыкался на какие-то странные пометки в ее записной книжке; как-то случайно подслушал ее разговор с неким неизвестным мужчиной (к сожалению, самый конец – собеседники как раз уже прощались), с работы она, по его мнению, иногда поздновато приходила… Да вот, собственно, и всё!

Короче, ничего конкретного. Никаких прямых улик! И тем не менее…