Млечный Путь, 2016 № 02 (17) - [6]

Услышав мерзкое хихиканье, он остановился, залившись краской стыда от того, что кто-то застал его за непристойным занятием.

— Дофаминовая гипотеза, — произнес неприятный голос авторитетным тоном. — Одни симптомы повышают уровень дофамина — удовольствие. Другие его понижают — боль. Удовольствие усиливает боль. Порочный круг, и остановиться невозможно. Так что в некотором роде, малыш, ты делаешь это с собой сам.

Ли заметался на месте, озираясь, чтобы найти источник голоса, но вокруг было пусто.

— Чей это голос? — прошептал он. — Кто здесь может говорить со мной?

Гадкое хихиканье возобновилось.

— «Кто здесь может говорить со мной?» — передразнили его. — А кто здесь, по-твоему, есть? Еще считаешь себя умным, хи-хи-хи.

Издевательский хохот не смолкал и сделался громче, теперь от него дрожали стены, которые Ли так старательно разбивал.

— Давай-давай, колоти дальше, пока все не треснет. Доломай до конца, хи-хи-хи.

Ли заткнул уши пальцами и крепко зажмурился.

Смех неожиданно стих.

Выждав некоторое время, он решился открыть глаза.

Серый куб изменился, потрескавшиеся стены покрывало что-то белое и мягкое, как вата, а в одном уголке свернулась в позе эмбриона маленькая фигурка в смирительной рубашке с рукавами, завязанными за спиной. Существо жалко хныкало и мелко дрожало, а потом подняло голову и начало медленно поворачиваться, еще немного, и Ли сумел бы разглядеть его лицо, еще секунда, еще миг, еще, еще…

Он закричал от страха и, задыхаясь, проснулся.

Барахтаясь в вязком болоте ночного кошмара, он с трудом разлепил глаза и несколько мгновений не мог сообразить, где находится. Испещренные иероглифами стены несколько раз дернулись перед взглядом, как мигнувший кадр на остановленной кинопленке.

Он приподнялся на локтях и потряс головой, прогоняя ужасные образы и отголоски дребезжащего хихиканья.

Его немного подташнивало, сердце тяжко бухало в груди, отдаваясь в ушах тревожным набатом, горло и губы пересохли, футболка пропиталась ледяным потом и приклеилась к спине. Скривившись, Ли с отвращением осознал, что сон был не только пугающим, но и «мокрым». Он скосил глаза вниз и убедился, что так и есть — на джинсах красовалось постыдное пятно.

Комикс, который он читал, прежде чем его сморило, свалился в коробку с засохшей пиццей.

Крис рядом не было. Слава богу, не хватало только, чтобы она его увидела в таком позорном состоянии. Ушла, наверное, ночью или под утро домой, даже не попрощавшись. — Могла бы и разбудить, — рассердился он. — Интересно, когда она все-таки ушла?

Его до сих пор потряхивало от привидевшегося ужаса, и он плюхнулся обратно на диван. Немного полежал с открытыми глазами. С неохотой взглянул на свои наручные часы и обнаружил, что едва хватает времени, чтобы принять душ, не говоря уж о завтраке.

— Вот черт, пора вставать!

Он медленно поднялся и поплелся в ванную, едва переставляя ноги. Ничего страшного, если опоздает. В школе такая скука, зеленая, бурая, цвета козявок из носа скука.

Жующая жвачки, как стадо коров, не прочитавшая за всю жизни ни одной нормальной книжки, ржущая над пошлыми шуточками школьная тусовка — апофеоз бестолкового человеческого стада, мечтающего только о больших сиськах и больших бабках. Раз в сто лет рождается блестящий ум или кто-то, придумывающий интересные вещи вроде сериала про Доктора. Остальные могли бы вообще не рождаться.

Ли включил обжигающе горячую воду, чтобы согреться и смыть с себя кислый холодный пот. Обычно он старался анализировать свои самые странные сны, даже описывал их в дневнике, но над этим, про серый куб, ему и думать не хотелось. К черту психоаналитический символизм, слишком тревожно.

— Стремно, — хмыкнул он. — В школе сказали бы: «Стремно».

Он залез под душ, подставил тело упругим струям, впивающимся в кожу, закрыл глаза и попытался представить себе что-нибудь приятное, чтобы прогнать обрывки кошмара, зацепившиеся за память.

Ему привиделся бушующий в школе пожар в черных снопах дыма, лижущие небо алые языки пламени, трещащие фейерверки золотых искр. Живописно. В школе сказали бы: «Круто». Все ученики и учителя сгорают, бом-бооом-бом, черно-красный похоронный колокольный звон. Круто.

Они с Крис танцуют под серым снегопадом на останках.

Прекрасно.

2

Дневник сновидений Ли «Сонное царство смерти».

Я блуждаю по бесконечному лабиринту, стремясь найти из него выход. На обочине тропы установлена зеркальная стена.

Присмотревшись, обнаруживаю, что это не зеркало, а окно в другую реальность, где другой «я» тоже бродит по лабиринту.

Отражения множатся, появляются новые реальности, другие миры. Я иду все быстрее, постепенно переходя на бег, но по-прежнему не нахожу выхода из лабиринта.

Картина меняется.

Я стою на верхней площадке ступенчатой пирамиды Майя, чувствуя огромную усталость от бесполезного бега. С трудом, преодолевая слабость, пытаюсь спускаться. Спускаюсь осторожно, с одной ступеньки на другую — вокруг темно, хмурое и беспокойное небо.

Спустившись, обнаруживаю, что опять очутился наверху пирамиды, это повторяется еще несколько раз, как у катящего камни Сизифа. Мир внизу так далеко, что я не могу его разглядеть. Он затянут туманом, или его не существует? Сложно сказать. Но я понимаю, что, если хочу сойти с пирамиды, бесполезно спускаться по ступенькам. Нужно спрыгнуть вниз.