Млечный Путь, 2012 № 01 (1) - [20]

– Вряд ли я засну.

– Прими лоринол, это разрешено правилами.

– А ты…

– Позже. Приберу на кухне.

– Ты считаешь, что…

Клара повернулась к нему, и он поцеловал жену в губы, ему показалось, что она ответила, и он целовал ее глаза, слизал пару слезинок, и на щеках – ему показалось – была солоноватая влага, он целовал ее шею, уши, нос.

– Иди спать, – Клара отстранилась и провела рукой по его волосам – обычный жест, и он понял не то, что прощен, прощен он никогда не будет, он и не хотел быть прощенным, он понял, что Клара все та же, и он тот же, несмотря ни на что, и должен делать то, что должен, и что бы он ни думал сейчас об Эмме, как бы ее ни желал (Господи, подумал он, я все равно ее хочу, все понимаю, все знаю, но – хочу, что это за наваждение такое?), он сделает завтра то, что должен. «Делай что должно, и будь что будет».

Будь что будет, да.

Он думал, что не сумеет заснуть, но провалился в сон, едва положив голову на подушку.

* * *

Утром в памяти телефона не было звонка от Эммы Честер. Сообщений от нее не было и в почте. Клара уже встала (а может, вообще не ложилась?), из кухни вкусно пахло, и Логан, поняв, что не дождется от Эммы ни слова, поплелся в ванную, думая о своей слабости. Он не должен был проверять. Не должен был ждать. Он не знал, как Эмма это сделала, но она наверняка знала, кто он, когда они познакомились.

Стоп, сказал он себе, не нужно думать об Эмме. Не нужно думать о постороннем. Сейчас – только о том, что произойдет через три часа.

– Будешь омлет или кашу? – обыденным тоном, будто это было обычное утро, как вчера или неделю назад, спросила Клара, когда он вошел в кухню.

И он, как всегда, ответил:

– Омлет.

Так он отвечал вчера, позавчера, год и десять, и двадцать лет назад, но Клара всякий раз спрашивала, это стало утренним ритуалом. Она давно не готовила кашу, а только омлет, и если бы он однажды ответил иначе, у жены случился бы шок – все равно что Земля вдруг изменила бы направление вращения и солнце взошло на западе. Когда они начали жить вместе, то в первое утро Клара действительно приготовила кашу, омлет и еще творожную запеканку – три блюда, которые готовила ему в детстве мама. Он долго размышлял о том, как сложно сделать самый простой выбор. Тогда он еще работал у Квята и проблему выбора квантовых состояний и альтерверсов решал математически. В жизни математика не работала, и он сказал, подумав: «Омлет, и я всегда буду есть по утрам омлет, хорошо, любимая?» А она ответила: «Да, милый, но я всегда буду тебя спрашивать, потому что всегда должен быть выбор». Конечно, она имела в виду не выбор утренней трапезы, она намекала на тот выбор, что сделал он, предложив ей стать его женой. Он понял, и она поняла, и много лет она спрашивала его по утрам: «Омлет или кашу?»

– Машина будет в десять.

Как всегда. В суд он приезжал на машине, которую высылали из секретариата. С охраной и наблюдающим врачом. Клара врачу не доверяла и ехала с мужем. Лишь в суде они прощались, и Клара отправлялась в Королевский госпиталь, чтобы все проверить в последний раз и ждать мужа.

– Спасибо, очень вкусно.

Как всегда. В этот день все должно быть, как всегда.

– О чем ты сейчас подумал?

Так она спросила, когда он вдруг понял, что полюбил другую женщину. Почему она… Или ему показалось? Просто вспомнил?

Он поднял взгляд на Клару: жена убирала со стола, ставила посуду в мойку. Похоже, она ни о чем не спрашивала. Послышалось.

– Ни о чем, – пробормотал он.

– Что ты сказал? – обернулась Клара.

Он подошел и прижался щекой к щеке.

– Я сказал, что люблю тебя.

– Я знаю, – сказала она. И добавила:

– Все будет хорошо, Лог.

Все будет хорошо. Вот только через несколько часов именно он решит судьбу Эдварда Хешема, мужа женщины, которой он вчера признавался в любви.

* * *

Обвинительное заключение зачитал прокурор Бишоп, а после него адвокат подсудимого Лутвик огласил аргументы защиты. Затем судья Бейлинсон вызвал следователя-криминалиста Корина и инспектора-криминалиста Шелдона. Рутина. Все ждали обращения прокурора с просьбой о вызове Свидетеля.

Во время предварительного слушания Логан находился в изолированной от внешнего мира комнате. Он ничего не знал – и не должен был знать – о том, что происходило за стеной. Клара уехала, измерив ему давление, посмотрев кардиограмму и поговорив о чем-то с судебным врачом, ответственным за проведение свидетельского допроса. Тот кивал и слушал, слушал и кивал. Похоже, он не понимал, отчего жена Свидетеля, обычно выдержанная и скупая на слова, сегодня так много говорила о том, что он и так знал, поскольку наблюдение за состоянием Свидетеля много лет входило в его служебные обязанности.

Вызвали Логана в половине двенадцатого, и он пошел в зал, впервые в жизни ощущая не только груз ответственности, но – нежелание оказаться в давно привычном кресле.

Он шел по проходу, не глядя по сторонам. Он не хотел видеть Эмму, если она здесь. Он не видел и обвиняемого, которого на время допроса Свидетеля вывели из зала. Логан ответил на стандартные вопросы секретаря суда: имя, год рождения, адрес… Положил руку на Библию и произнес слова присяги. Еще одна бессмысленная традиция: при всем желании Свидетель не мог сказать ничего, кроме правды.