Чуть подросши, они начали драться между собой. Хоть они и научились наконец говорить, но понять их было нелегко. Один Повелитель ведает, почему разумное предостережение приводило их в бешенство, а справедливое замечание о невозможности того или другого вызывало визг. Почему сегодня они послушно заползали в укрытие, а завтра — неслись вперед, словно козы во время гона, как раз тогда, когда в небе появлялся беркут. Стократ легче было предугадывать намерения Ниа-на-Марха, да обоймет Единый его души. Это был вечный бой, месяц за месяцем.
— Долго ли это еще продлится? — спрашивал Тар.
— Я ведь говорил — пока они не войдут в возраст и не смогут драться с другими драконами, а не только со мной и друг с дружкой. Тогда улетят, как и я улетел некогда.
— Лет через десять?
— Не менее того. — Джет покинул родительницу в сорок лет, но сказать это Тару пока не решался.
— Я бы их потоптал, как сколопендр, — с тихой тоской выговорил Тар.
— Нельзя, — отозвался Джет, и в голосе его было понимание.
* * *
— «И в том было проклятие драконов южных земель, что любой из них ненавидит собственное потомство», — полушепотом читала девочка по имени Марианна. — Ма, но ведь у людей не так?
Элоиза, достопочтенная госпожа ведьма, сидела на широком подоконнике — в самом светлом месте комнаты, толча в ступке пестики крокусов.
Родить дочь в пятнадцать, чтобы к тридцати воспитать себе преемницу и раз навсегда избавиться от тяжких забот — подруги Элоизы неизменно называли это умным поступком, по крайней мере, в глаза. Только сама Элоиза знала, чего ей стоили эти тринадцать лет. Особенно первые три, когда колдовская сила иссякла и возвращалась по каплям. А теперь эта бестолочь — недаром ведь она и похожа-то на того простака, что был ее отцом! — взявшись учиться, не блистает легкостью и умом, но продвигается к вершинам Тайного столь же споро и весело, как свинья, застрявшая в дымоходе: трудов премного, визгу и скрежету дополна, а все, кажется, ни с места… Того и гляди, не выдержит Испытания и останется обычной девкой, каких полно в любой деревне. На что в таком случае она, Элоиза, потратила сладчайшие годы?..
— Что не так у людей? — монотонно спросила она, не взглянув на дочь.
— Я хотела сказать, люди не как драконы? Людям возможно любить детей?
— Возможно. Что там у тебя?
— Драконья Книга, — ответила девочка, уже осознавая свой промах. Мать поставила ступку.
— Ты уже выучила двадцать вторую главу травника, — с обманчивым спокойствием произнесла она.
— П-почти. — Девочка втянула голову в плечи. Против ожидания, подзатыльника не последовало.
— Учи сейчас.
Марианна состроила страдальческую рожицу, придвинула к себе пухлый том и уставилась в него.
— Слушай, выпрями ты спину наконец! — произнес голос за ее спиной. — И утри нос. Ведьмой не станешь, так, может, хоть замуж тебя выдам.
Марианна не ответила. Вероятно, Элоиза услышала в тишине комнаты, как дочка судорожно вздохнула, пытаясь и не имея сил сдержать слезы. Вероятно. Только все равно ничего общего с жалостью или раскаянием не имело то, что сжало сердце ведьмы. Словно сердце у них было одно на двоих. Словно удар, нанесенный отражению, поранил ее саму.
Элоиза вбросила пестик в ступку и быстро подошла к дочери.
— Ну, перестань. Ничего трудного здесь нет. Давай попробуем вместе.
