Младшая дочь перевозчика - [2]

— Капище, — заворожено произнес мой проводник, не отрывая взгляда от идола, — потрясающее безобразное капище.

Я промолчала, соглашаясь.

— Идолопоклонники наверняка бывают здесь часто, — сказал он, дотронувшись до камня, — я должен их дождаться.

— Зачем? — спросила я.

И тогда он рассказал, как однажды, после неудачной попытки покинуть жизнь, ощутил в себе силу предназначения. В тот момент ему стало ясно, что жизнь по какой-то причине пока не отпускает его. В тот же вечер он случайно открыл газету, купленную, чтобы постелить в парке на скамье и не испачкать светлые брюки. На второй полосе была напечатана проповедь современного религиозного деятеля, призывающая преклонить колени пред изваянием божества. Прочитав её, неудавшийся самоубийца понял, что должен найти всех, чьего разума коснулась эта ложь и кто теперь поклоняется не живому богу в теле жизни, а безликим истуканам из камня и металла. Он ощутил себя Пророком, призванным служить истинному Богу.

А я в ответ рассказала ему про своего бога.

Бог

Бог живет на горе.

Конечно, это не настоящая гора, а всего лишь высокий холм, поросший лесом. Но Богу незачем прятаться от людей на неприступных холодных скальниках, вершины которых даже в июле покрывают белые ледяные потеки. Крутого склона, высотой в четверть мили, вполне достаточно для испытания веры. Равнодушный и маловерный не будет зря расходовать силы и беспокоить Бога пустым любопытством.

Место, облюбованное Богом, сразу бросается в глаза. Все прочие лесные холмы от подножья до вершины покрыты густой щетиной леса. Кое-где на хребтах сквозь зелень проступают бурые, рыжие и желто-коричневые каменистые уступы. Порой лес обрывается над каменным слоящимся срезом — словно кто-то гигантским ножом рассёк холм, обнажив гранитную сердцевину под тонкой шкурой живой земли.

На холме Бога деревья растут только около самой вершины. Остальной склон — песчаный, испещренный кустиками самой жизнестойкой травы, вроде лохматого хвоща или тугих кочанчиков молодила.

Чтобы прийти к Богу, надо подняться вверх по осыпающемуся склону, по той его стороне, где совсем нет травы. Бога навещают нечасто, но ступней немногих верующих хватило для того, чтобы проторить видимый путь тем, кто поднимается на священную гору впервые.

Когда идешь к Богу, ноги вязнут, и каждый шаг укорачивается. Когда, навестив Бога, идёшь обратно, ноги скользят, и каждый шаг становится длиннее.

Я люблю ходить к Богу в жаркие дни, ближе к полудню. На берег озера и лес опускается сонное марево горячего колеблющегося воздуха, пронизанное стрекотом саранчи. Песок на склоне раскаляется, но я все равно разуваюсь. Это часть ритуала — снимать обувь. Бог не любит, когда к нему домой приходят в ботинках, а жесткая подошва равнодушно давит самых многочисленных обитателей горы и верных служителей Бога — муравьев. Я так думаю. Сквозь кожу и ткань нога не почувствует шершавых листиков белесой травы с труднопроизносимым названием, щекочущих щеток хвоща, мягкого хвойного ковра на вершине, бугристых шишек, впивающихся в подошву растопыренными чешуйками.

Подниматься тяжело. Но я знаю, что и тогда, когда научусь летать, я не стану обижать Бога своей дерзостью. Он ждет от меня совсем немного — не лениться, напрячь силы и пройти половину мили вверх по песчаному склону, где он встречает меня в ветхой деревянной беседке между стволами двух гигантских кедров. В ответ на мои небольшие усилия он дает намного больше.

Он дает мне всё, что нужно. Всё, что Бог может дать верующему.

В семье меня называют идолопоклонницей. Это считается шуткой, но на нее никто никогда не смеется.

Мамина сестра, тетя Лита, каждый вечер внушает мне, что три главные добродетели женщины — быть верной мужу, уметь хорошо готовить и знать как можно больше молитв. Все женщины в нашей семье соответствуют этому идеалу. Кроме меня. Я не знаю молитв и не умею готовить. Мужа у меня нет, поэтому пока я храню верность только себе. У тете Литы тоже нет мужа. Как она выходит из положения, чтобы оставаться добродетельной женщиной, я не знаю. Я не любопытна, а значит, лишена еще одной негласной женской добродетели.

В моей семье живут несколько религий. Но никто не понимает, как можно поклоняться Богу, у которого даже нет своего храма.

Мне пришлось пообещать, что я построю святилище с алтарем и крышей. Если Бог когда-нибудь захочет покинуть ветер и кедры.

Шаг первый

Мы с Пророком прожили на острове почти месяц. Мое время превратилось в длящееся «сегодня». Слово «вчера» стало миражом другого берега, а слово «завтра» мы ежедневно сжигали в костре вместе с сухими дровами.

По утрам странный прохожий учил меня языкам, после обеда — исповеди, вечером — поцелуям. Ночью над костром он пересказывал прочитанные книги и подолгу смотрел мне в лицо, пока я не опускала взгляд. В один из самых жарких дней нашего времени мне стало известно, как он пытался умирать. И тогда я заплакала, первый и единственный раз — когда он улыбнулся и сказал про свои попытки «трижды безуспешные». К счастью, мне не пришлось объяснять, чем вызваны слезы.

Идолопоклонники так и не появились на острове. Однажды утром я пришла навестить идола сама. Я долго смотрела на ту часть камня, которая стала бы лицом, будь этот бог подобен человеку. Затем я дотронулась до холодной поверхности фигуры, и у меня в руке осталась каменная крошка. В тот момент я поняла, что идол и его алтарь забыты своими поклонниками давно и навсегда.