Младенец Фрей - [7]

Леонид Саввич относился именно к этим мужчинам. Кидая ему в лицо обвинение, Антонина ничем не рисковала.

— Я не понял, — сказал библиограф. — Разве так бывает?

— С тобой, суслик, чего только не бывает. Я с утра была у гинеколога, и он сообщил, что я изнасилована особо яростным самцом и теперь рожу богатыря — как две капли воды ты, мой зайчик.

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Леонид Саввич. — Так не бывает.

— Это у твоей Сонечки не бывает… впрочем, не исключено, что я соглашусь на аборт. Скинемся по тысяче баксов?

Тут Леонид Саввич расплылся в улыбке. Как-то Сонечка делала аборт, раз в жизни. Он обошелся в десять раз дешевле.

— Улыбаешься? — грозно спросила Антонина и тут же сменила тон. Обвела взглядом длинные полки с папками и спросила: — Тут все записано?

— Да, все записано… — Леонид Саввич не успел переключиться, он все еще думал о цене аборта.

— И рост, и вес, и фотографии персонажей?

— Все, все! — И куда она клонит? Леонид Саввич уже начал понимать, что страстная любовница таит в себе серьезную угрозу его существованию.

— Ну, покажи, — сказала Антонина.

— Что покажи?

— Личное дело Владимира Ильича Ленина покажи.

— Невозможно, — сказал библиограф.

— Это почему так?

— Нет такого дела — тут целый кабинет, сотни дел! Это же вся жизнь нашего государства!

— Вот именно, — согласилась Антонина. — И что ты решил с марками?

— Я хотел бы их взять, но, конечно, не за ту сумму, которую ты назвала.

— А какую сумму я назвала?

— Две тысячи долларов, — прошептал Леонид Саввич. Их могли подслушать.

— Три тысячи, — ответила Антонина.

— Разве? — Он в самом деле забыл, ему казалось, что была названа меньшая сумма. Впрочем, это не играло роли.

— Ну, берешь? — спросила Антонина.

— Лапочка, — голос Леонида Саввича стал высоким, детским и беспомощным, словно он жаловался на пчелу, которая его укусила, — лапочка, у меня нет такой суммы.

— Сумму я ссужу, — сказала Антонина. — Когда будешь платить за аборт.

— Нет, я не могу себе этого позволить.

Тонкий нос библиографа покраснел, глаза стали щелочками — он чувствовал, что пропал. Все было ненастоящим. И марки, и любовь, и Алик за дверью номера…

— И что же, там есть его волосы, ногти, отпечатки пальцев? — спросила Антонина.

— Ты о Ленине?

— Разумеется. О нем, мой барбосик.

— Наверное, есть. Я же не изучаю его ногти.

— А есть, которые изучают?

— Антонина, не делай вид, что не понимаешь! — вдруг рассердился Леонид Саввич. — Совершенно очевидно, что за эти годы несколько докторских, не говоря о кандидатских, защитили о ногтях Ильича.

— Первый ноготь левой ноги, большой ноготь правой ноги…

— А вот смех твой опять же неуместен. Каждая молекула тела нашего вождя представляет неоцененный интерес для науки. Ты это понимаешь, но шутишь.

— Ну и покажи мне диссертацию.

— Какую?

— Допустим, по отпечаткам пальцев Ильича.

— Я не знаю, где лежат данные.

— Отыщи. Вон у тебя компьютер стоит.

— В него еще далеко не все занесено.

— А ты ищи, ищи. Хочешь коллекцию марок получить?

— Хочу.

— Хочешь снова надо мной надругаться?

— Зачем ты так… у меня к тебе зарождается чувство.

— Хочешь еще три тысячи баксов?

— Ну зачем тебе это?

— Я любопытная. Я прямо выкипаю от любопытства.

— Может, хочешь послушать записи голоса Ильича? Они у меня в открытом хранении.

— Отпечатки пальцев. И быстро.

— Антонина, я же сказал, что это невозможно.

Раздался тонкий требовательный сигнал.

Антонина вытащила из сумки мобиль.

— Да, — сказала она. — Это я, кто еще! Тебе что, пароль сказать? Ну то-то. Что? Работаю. Именно сейчас работаю. Патронов не жалею. Хорошо, отзвоню.

Она спрятала аппарат и, глядя громадными серыми полушариями на Леонида Саввича, сказала:

— Ты видишь, я не одна. Есть очень влиятельные люди, которые интересуются.

Именно в этот момент Леонид Саввич понял, что имеет дело с инопланетянами, с пришелицей. В любой момент она, как это обычно бывает в американских фильмах, сорвет с себя пластиковую маску, и взору Леонида Саввича предстанет страшная рожа космической завоевательницы, в которой от прежней красоты останутся лишь громадные серые выпуклые глаза.

Но показать свой страх, саморазоблачиться — нет, ни в коем случае.

Он имеет шансы выжить, только если они сами его не заподозрят!

И он еще имел с ней секс, как говорят американцы! Секс с инопланетянкой. А что, если теперь у Сонечки родится галактический вампир? «Нет, остановись, Леня, не суетись, возьми себя в руки. Можно ведь закричать, прибегут товарищи по работе…» А если их тоже расстреляют?

— Ты что? — спросила Антонина, нехорошо улыбаясь. — Забыл, где лежат отпечатки нашего вождя?

— Я не знаю…

— Думай, Леня, думай. Нашего решения ждут в высоких сферах.

Антонина ткнула пальцем в небо, и Леонид Саввич еще больше сжался — она и не считала нужным скрывать свое происхождение.

— Но отпечатки пальцев! — воскликнул он. — Почему отпечатки?

— Это наши проблемы, — ответила инопланетянка Антонина. — А ты наш добровольный помощник.

— Но я… это опасно.

— Для тебя уже ничего не опасно, зайчик. Для тебя только я опасна. И, может быть, Сонечка.

— При чем тут Сонечка?

— При том, что ей совсем не следует знать, чем ты занимаешься с залетной бабой в рабочее время.