Митяй в гостях у короля - [43]

Началась длительная, изнуряющая операция. И в эту первую ночь Дмитрию удалось заснуть лишь под утро. А на обед его, как всегда, будила Маша. Она тихонько вошла в кабинет и села у изголовья на диване. Провела рукой по волосам. Дмитрий слышал нежное прикосновение ее рук, но глаза открывать не торопился. Хотелось продлить ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Митенька! Вставай. Опять работал допоздна!..

Дмитрий открыл глаза, поцеловал руку Марии.

— Я не хочу есть.

— Все равно: вставай. В столовой тебя ожидает шейх.

Дмитрий поднялся и минут через десять был уже в столовой. Шейх встал и пошел ему навстречу: Дмитрий был единственным в свете человеком, которого он приветствовал стоя и к которому шел навстречу. Обожание было мистическим. Шейху иногда казалось, что в образе Дмитрия в его доме поселился молодой Аллах. Во всех других случаях высокомерный и недоступный, он в присутствии Дмитрия смирялся и забывал даже свое возрастное преимущество. С Дмитрием он был равным, и это доставляло ему удовольствие.

Маша сказала, что на улице неподалеку от дома дефилируют гости из России: лидер карликовой партии Гальюновский и лидер еще меньшего движения любителей пива генерал Гусь.

— Они хотят видеть тебя, — сказала Маша.

— А ты к ним выходила?

— Да, конечно. Была с ними в кафе, послушала новости. Они передали мне привет от многих друзей.

— От подельников твоего мужа?

— Не от подельников, а от друзей.

— У жуликов друзей не бывает. У них — подельники.

Шейх с удовольствием слушал острую, как бритва, речь Дмитрия. Она так не вязалась с восточной этикой поведения и была забавной. Так откровенно и бесхитростно говорят у них дети. Устами Дмитрия, полагал шейх, говорит само Божество. Ведь Богу не надо никого бояться и стесняться: Он вещает истину и в том состоит Его величие.

— Что нужно этим мерзавцам? — спросил Дмитрий.

— Митя! — увещевала Маша. — Ты хоть постесняйся его величества. Он их принимал вчера, и они мило беседовали.

— Но откуда ты знаешь, как беседовал с ними его величество?

— Они мне рассказали.

Шейх улыбался; он действительно принимал русских гостей и беседовал с ними дружелюбно. Ведь они поддерживают арабов, хорошо говорят о короле Хасане и о нем, шейхе Мансуре, тоже не однажды высказывались, и каждый раз лестно.

— Я знаю, зачем они к вам напросились: им нужны деньги.

— Но если русским друзьям нужны деньги, почему бы и не дать им?

— Вы им даете деньги, а они вредят русскому народу. Они — предатели!

— Ну, Митя! — воскликнула Маша. — Ты слишком категоричен. И, мне кажется, не прав. У них сложное положение, им приходится крутиться.

— Они мерзавцы! Ну, ладно. Если их удостоил аудиенции его величество, то и я в знак солидарности приму их. Был бы рад, если бы вы, ваше величество, согласились присутствовать при нашей беседе. Тогда, может быть, вы измените о них свое мнение.

Маша обрадовалась и пошла звать гостей из России.

Прост, прост наш Митя, а и не очень. Не сразу вышел в розовую залу, где был накрыт стол для обеда. И весь экипаж уж сидел за столом, и даже Евгений пришел из подземелья, — там установлен его компьютер, — и он занял свое место у высоченного цветного окна. Сидели тут и гости: Казимир Гальюновский, разбухший от сладкой еды и самомнения, еще недавно рвавшийся в президенты, а теперь поутих, словно из него выпустили воздух, и генерал Гусь с лицом квадратным и мясистым, так что глазки его зеленые, как у волка, едва светились из-за густых бровей.

Митя выдержал некоторое время, — пусть подождут! — и затем они с шейхом показались в дверях кабинета.

Политики рванулись было навстречу, хотели поздороваться, обняться, — соотечественники ведь! — но Дмитрий холодно кивнул им и сначала усадил шейха на почетное место, а затем сел и сам.

Дмитрий был принципиален: с врагами Отечества дружбы не водил, не лобызался. На гостей не глядел. Обратился к Евгению:

— Говорят, жена твоя Ирина письмо прислала, фотографии девчушек показал бы!

Евгений достал из кармана фотокарточки своих дочек и подал Дмитрию.

— Ах, шалуньи! Как же они прелестны. Да ты, Женя, счастливейший человек!..

И Дмитрий показал фотографии шейху. И тот восхитился очарованию двух малюток.

— Да, господин Евгений, у вас действительно прелестные дети. Вы, конечно, скучаете по ним. Если они приедут к нам, я берусь устроить им отдых на берегу залива или на наших речных пляжах.

— Благодарю, ваше величество! Это пока не входит в мои планы. Жена моя работает в банке, а у нас новые банкиры не любят отпускать сотрудников на отдых.

— Да уж! — загремел басом генерал Гусь. — Банкиры наши еще тот народец! Я бы их всех на осине вздернул!

— А как же с супругой вашей? Она ведь тоже банкир.

— Враки все это! Журналисты выдумали.

— Ну, нет! — возразил Дмитрий. — Мы вашу супругу знаем. Она в Одессе русско-израильский банк основала, и капиталец у нее сейчас обращается кругленький: в полтора миллиарда долларов. Да вот и господин Гальюновский часть своих денежек у нее на счетах держит. И годовой процент, словно ручеек, набегает: сорок пять тысяч долларов. А? Ничего процентик?..

Гальюновский хотел возразить резко, до поросячьего визга, и даже водой в лицо Дмитрия плеснуть, как это он позволял себе на родине, но, взвесив все обстоятельства, промолчал. Это ведь «дьявол» — не человек; он может вклады его во всех банках потрясти. Уж лучше не задирать. Сидел, опустив голову. И даже покраснел малость. Гальюновский тоже мог краснеть, хотя, разумеется, и не сильно.