Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э. - [142]

Восстание в Фанагории породило цепную реакцию в Боспорском царстве. Митридат не доверял своей армии: обязательная служба под командованием человека, считавшегося неудачником, подготавливала почву для мятежа. Он быстро собрал своих дочерей в гареме Пантикапея. Охраняемые дворцовыми евнухами и эскортом в пятьсот воинов, девушки были отправлены к скифским вождям, которым они были обещаны, со срочной просьбой прислать подкрепление в Пантикапей. Две самые младшие девушки, Нисса и Митридатида, помолвленные с правителями Египта и Кипра, остались с Митридатом.

Властолюбивые советники Митридата из числа евнухов заслужили презрение воинов за то, что изолировали царя от его подданных и проводили среди них чистки. Караван, направлявшийся в Скифию, не успел далеко уйти: воины убили евнухов и похитили юных царевен, намереваясь передать их Помпею за вознаграждение. Аппиан выражает удивление тем, с какой изобретательностью и энергией отреагировал Митридат на эти новые несчастья. «Потеряв столько детей и укрепленных мест и лишенный почти всего царства, уже являясь совершенно небоеспособным и не рассчитывая добиться союза со скифами, Митридат тем не менее даже тогда носился с планом не ничтожным или соответствующим его несчастиям»[522].

Митридат настойчиво следовал своей идее завоевать Италию с суши. В конце концов, его подвиг перехода через Кавказ превосходил переход Ганнибала через Альпы. Он знал, что возможность привлечения Ганнибалом на свою сторону повстанцев в Италии ужасала Рим. Подобные перспективы вырисовывались перед завоевателем в Италии и сейчас. Как указывает Аппиан, Митридату было известно, что «многие в самой Италии присоединятся к нему из-за ненависти к римлянам», что десятки тысяч примкнули к фракийскому гладиатору Спартаку. Митридат долго искал дружбы с европейскими галлами, которые противостояли Риму, он мог рассчитывать на скифов и других северных союзников. Главной мечтой Митридата было, чтобы он и бесчисленная армия ненавидящих Рим воинов от Каспийского моря до Галлии сокрушили Рим раз и навсегда.

Это был, как признает Аппиан, очень смелый план. Если бы он удался, Митридат покрыл бы себя немеркнущей славой. Его ум был поглощен этой идеей, он спешил установить контакт с галлами[523].

Но его командиры и воины, равно как и римские изгнанники, были ошеломлены этим стремительным планом. Грандиозный масштаб идей Митридата пугал. Многие отшатнулись от идеи воевать в далекой незнакомой стране, говорит Аппиан, против врага, которого они не могли победить в их собственной. Его боспорские подданные наслаждались самоуправлением двадцать пять лет; сейчас тяжелые налоги и принудительное обеспечение войска, казалось, противоречили основным принципам Митридата и прошлым обещаниям. Некоторые из воинов, прослуживших ему много лет, стали разочаровываться; они надеялись вернуться в богатое Боспорское царство. Из 2 или 3 тысяч тех, кто перешел Кавказ вместе со своим царем, каждый имел полное годовое содержание; они надеялись начать новую жизнь. И стоит заметить, что половина столетия отделяла семидесятилетнего Митридата от самых молодых из его новобранцев.

Некоторые из более старых его последователей воспринимали грандиозный план царя как самоубийственный выход из ситуации. Не без основания они полагали, что это был признак отчаяния. Это открывало Митридату путь к славной смерти в сражении за благородные, но безнадежные идеалы, вместо капитуляции. Намного лучше умереть на поле битвы, чем быть задушенным в конце триумфа Помпея! Митридат тем не менее был еще так глубоко уважаем и любим за свое бесстрашие, щедрость и несломленную уверенность, что большинство из его последователей остались верными и предпочитали молчать о своих сомнениях. Даже в худших своих злоключениях, восхищается Аппиан, «он вызывал к себе почтение и страх». Он был последним независимым монархом, оставшимся в новом римском мире[524].

Но одна ключевая фигура осмелилась решительно воплотить в жизнь свои страхи и сомнения. Фарнак, любимый сын и наследник Митридата, был очень встревожен и имел свои причины на это. Царство, в котором он был наследником, погибло бы, если бы его отец действительно попытался завоевать Италию. Фарнак (в свои тридцать) полагал, что сможет договориться с Помпеем, но он должен был отговорить отца от осуществления его безумного плана. Фарнак начал тайно обсуждать с друзьями узурпацию отцовской короны.

Восстание Фарнака

Измена Фарнака была, конечно, открыта всезнающим Митридатом. Заговорщиков послали на пытку и убили. Всех, за исключением Фарнака. Согласно Аппиану, Фарнака пощадили благодаря старому другу Митридата военачальнику Метрофану. Он убедил Митридата в том, что будет плохо и чересчур жестоко предать смерти горячо любимого сына, объявленного наследником. Разногласия были обычным делом в военное время, давал совет старый полководец, но о них забывают, когда войны заканчиваются. Возможно, Метрофан говорил о том горе, которое принесет это внукам Митридата, детям Фарнака Дарию и Динамии («Сильной»)[525]. Кажется, что любовь к Фарнаку и беспокойство за будущее своего царства пересилили инстинкт самосохранения Митридата. Митридат, который потерял столь многих и столь многое, помиловал своего сына. Это было первым случаем, когда он простил изменника. Когда царь вернулся в свою спальню, сомневался ли он в принятом решении? Или он уже примирился с фактом, что Фарнак станет царем либо сейчас, либо в ближайшем будущем?