Митридат - [166]
— …Выше голову, дружище, — балагурил Митридат-Дионис, поправляя своё снаряжение. — Эка невидаль — дикие номады. Прости, — спохватился он, заметив, как нахмурился Савмак, — я не хотел тебя обидеть. Поверь, — в его грубоватом голосе зазвучали сердечные нотки, — уж ты-то к этому понятию не имеешь никакого отношения. По-моему, ты куда больше эллин, нежели некоторые разнаряженные петухи-пантикапейцы, — понтийский царевич с презрительной миной указал на галдящую боспорскую знать.
— Я и не обиделся, — ответил ему Савмак — он не сомневался в искренности нового друга. — У нас у всех кровь одного цвета — красного.
— Однако, ржавый гвоздь всем моим врагам в мягкое место, я всё-таки надеюсь, что моя кровь имеет и более благородные примеси, — себе под нос благодушно проворчал Митридат. — Хотя цвет у неё и впрямь красный, против этого не поспоришь.
— Что ты сказал? — спросил его скифский царевич.
— Да это я так… Слушай, а ведь, насколько я понимаю, у тебя из-за стычки в андроне большие неприятности. Нет?
— Думаю, что будут.
— Есть один выход… — Митридат посуровел, на его высокое чело легла морщинка. — Случай у нас с тобой из ряда вон выходящий, нельзя не признать. И отступать поздно, да и негоже, и драться с этой посольской челядью, — он с презрением посмотрел на гарцующего неподалёку Ардабевриса, — чести мало. Положа руку на сердце, я готов, нимало не сомневаясь, отправить их в Эреб как можно быстрее. По крайней мере, готов был до нашего разговора. Но теперь… — он задумался.
— Наш спор можно разрешить только кровью, — твёрдо сказал Савмак, и перед его глазами неожиданно всплыло лицо прекрасной Ксено.
— Э-э, брат, погоди, не торопись. Государственному мужу — а таковым тебе несомненно придётся когда-нибудь стать — не мешает и взвесить последствия своих поступков. Ибо действие ещё больше необратимо, нежели неосторожно оброненное слово.
— У тебя есть на уме иной выход?
— Я бы не сказал, что он мне по душе, — Митридат с видимым сожалением попробовал пальцем остроту заточки своего меча. — Но, за неимением более приемлемого…
— Тогда нам нужно просто умереть. Это будет лучшее, что только можно придумать.
— А вот это уж и вовсе мне ни к чему. Знаешь, дружище, я как-то не тороплюсь навестить своих предков, у меня ещё в этом мире остались кое-какие счета, до сих пор не оплаченные… — ненависть на миг исказила черты крупного лица юноши.
— Тогда, что ты предлагаешь?
— Они не должны умереть, — просто ответил Митридат.
— Как ты себе это представляешь?
— Ну, это зависит от нашего воинского мастерства. А его ни тебе, ни мне не занимать. Нам просто нужно пощекотать нервы пантикапейскому сброду отменным зрелищем, чтобы никто из них не получил простуды, а этих цепных псов, вскормленных на берегах Аракса, проучить так, как подобает настоящим бойцам. Без лишней крови! Конечно, несколько царапин им не помешает, но синяки и шишки воякам придётся зализывать гораздо дольше любой самой тяжёлой раны. Мы их просто отметелим, как нерадивых слуг, и отправим восвояси.
— Если, конечно удастся, — повеселел от неожиданно забрезжившей надежды Савмак.
— Именно. Что ж, на всё воля богов. Выгорит наш замысел — хорошо, не получится — так тому и быть. Запомни только одно, Савмак — в любых обстоятельствах я не оставлю тебя в беде. Клянусь Дионисом! Чересчур многим я тебе обязан, а потому готов вернуть свой долг с лихвой.
Взволнованный Савмак крепко сжал протянутую Митридатом правицу и стал поправлять сбрую саврасого. Гул над ристалищем начал напоминать рокочущий осенний прибой — на гипподром, после долгих сомнений и колебаний, наконец прибыл и сам царь Боспора.
ГЛАВА 9
А как поживает наш общий знакомый, достопочтенный Авл Порций Туберон? Чересчур бурные и волнующие события, случившиеся по прибытию сарматского посольства в Пантикапей, как-то заслонили от нашего взора деяния римского агента, конечно же, вовсе не собиравшегося всё это время пребывать в неге и бездействии, наслаждаясь чистым морским воздухом и видом на безмятежный Понт Евксинский, сонно ворочающий нескончаемые водные валы. Поэтому оставим ненадолго звенящее доспехами ристалище, и перенесёмся в одно из тех мрачных и небезопасных для простого гражданина Пантикапея мест неподалёку от гавани, где нашёл себе пристанище осторожный и предусмотрительный Оронт.
Комната поражала запущенностью и пустотой. Только под одной из глинобитных стен на охапке сена валялись барсучьи шкуры и замызганная кожаная подушка — судя по всему, спальное ложе заместителя начальника следствия Понтийского царства. Авл Порций, мрачный и задумчивый, сидел на колченогом дифре с поломанной спинкой; напротив него на деревянном чурбаке примостился Оронт, при свете коптилки просматривающий какие-то записи. В комнате витал стойкий запах пропитанной лошадиным потом сбруи и человеческих нечистот. Похоже, что римский агент и его подручный кого-то ждали.
Наконец скособоченная дверь скрипнула, отворилась, и на пороге появились подчинённые Оронта — два перса с отталкивающей внешностью садистов и палачей. Они поддерживали под руки Макробия, помертвевшего от страха. Ночью его вытащили из тёплой постели и, закутав в попону, доставили в Пантикапей. После бешеной скачки купец едва не отдал богу душу, и только горячая купель и чаша подогретого вина с пряностями помогли ему вернуться в состояние, граничащее с безумием. Он что-то бормотал, брызгая слюной, и таращил помертвевшие глаза на огонёк масляного светильника.
Киллер и Волкодав встречаются вновь. Наемный убийца и разведчик-спецназовец – что может связать их жизненные пути в тугой узел? Только общее дело. Но и они оказываются бессильны перед грязными интригами новоявленных хозяев страны – бизнесменов и политиков, заказы которых им приходится выполнять. Но теперь у Киллера за плечами – школа восточной мудрости и абсолютного физического совершенства, которые он прошел в заснеженных Гималаях.
Ушедший в отставку разведчик-спецназовец Волкодав занялся бизнесом. Но в городе началась криминальная переделка сфер влияния, затронувшая интересы Волкодава. Судя по предпринятым действиям, кто-то очень опытный и бесстрашный хочет подчинить себе и городские власти, и криминальные структуры. Такое подвластно только человеку, известному в узких кругах как "мистер Смерть". Горе тому, кто встанет у него на пути. Но и Волкодав не лыком шит…
Буддийская философия и тайны восточных единоборств, политические авантюры и низменный экономический шантаж — все сплелось в один тугой узел для профессионального убийцы Киллера и бывшего спецназовца Волкодава, призванных не побеждать, а ликвидировать своих противников.
Арестованного киллера, уже смирившегося с неизбежностью пули в затылок, перехватывает всесильное ГРУ. В засекреченной разведшколе ему предстоит стать спарринг-партнером "законных" убийц – чекистов. Вместо камеры смертников его ждет мучительная смерть в поединке без правил. Но фортуна улыбнулась ему. После пластической операции киллер получает спецзадание…
Мальчик-сирота, прозванный Соколом и воспитанный волхвом Чтибором, вырастает в бесстрашного и непобедимого, благодаря своим необычайным способностям, воина. Немало испытаний встретилось на пути Сокола-Рерика. Бесконечные столкновения русов с печенегами и другими воинственными племенами унесли жизни его близких и друзей, но не только горести выпадали на его долю. И, возможно, именно он стал основателем династии Рюриковичей, правившей Русью до конца XVI века: такова версия автора.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Зима 1818 года. Войны с Наполеоном окончены. Во Франции стоит русский оккупационный корпус, возглавляемый графом Михаилом Семеновичем Воронцовым. Военные баталии стихли, но начинаются баталии дипломатические, которые точно так же приводят к гибели людей, а могут привести к возобновлению военных действий. Чтобы не допустить этого, Михаил Воронцов вынужден с помощью своих друзей из Петербурга распутывать интриги дипломатов… и в это время, так некстати, встречает очаровательную Лизу. «Париж слезам не верит» – первый роман известной писательницы Ольги Елисеевой из цикла, посвященного Михаилу Воронцову.
Нестор Махно – известный революционер-анархист, одна из ключевых фигур первых лет существования Советской России, руководитель крестьянской повстанческой армии на Украине, человек неординарный и противоречивый, который искренне хотел построить новый мир, «где солнце светит над всей анархической землей и счастье – для всех, а не для кучки богатеев». Жизнь его редко бывала спокойной, он много раз подвергался нешуточной опасности, но не умер, и потому люди решили, что у него «девять жизней, як у кошки». В третьей книге трилогии акцент сделан на периоде 1919–1922 годов, когда Махно разошёлся в политических взглядах с большевиками и недавние союзники в борьбе за новый мир стали непримиримыми врагами.
Нестор Махно – известный революционер-анархист, одна из ключевых фигур первых лет существования Советской России, руководитель крестьянской повстанческой армии на Украине, человек неординарный и противоречивый, который искренне хотел построить новый мир, «где солнце светит над всей анархической землей и счастье – для всех, а не для кучки богатеев». Жизнь его редко бывала спокойной, он много раз подвергался нешуточной опасности, но не умер, и потому люди решили, что у него «девять жизней, як у кошки».Во второй книге трилогии основное внимание уделено периоду с начала 1918 года до весны 1919-го, когда Махно ведёт активные боевые действия против «германцев», стремящихся оккупировать Украину, а также против белогвардейцев.
Нестор Махно – известный революционер-анархист, одна из ключевых фигур первых лет существования советской России, руководитель крестьянской повстанческой армии на Украине, человек неординарный и противоречивый, который искренне хотел построить новый мир, «где солнце светит над всей анархической землей и счастье – для всех, а не для кучки богатеев». Жизнь его редко бывала спокойной, он много раз подвергался нешуточной опасности, но не умер, и потому люди решили, что у него «девять жизней, як у кошки». В первой книге трилогии основное внимание уделено началу революционной карьеры Махно.