Мистика древних курганов - [10]

Значительное административное содействие в изучении древностей края оказал новороссийский и бессарабский губернатор П. И. Федоров. В течение 20 лет он покровительствовал любителям и коллекционерам старины, а в 1837–1838 годах даже предписал полицейским властям собирать сведения о древних зданиях и связанных с ними преданиях, а также доставлять чертежи и рисунки находок с кратким изложением их истории. Среди последних наверняка были и курганы.

Большую роль в пробуждении научного интереса к курганным памятникам края сыграло учрежденное в 1839 году Одесское общество истории и древностей (ООИД), в сферу интересов которого входила и территория современной Молдовы. Уже в 1840 году тогдашний президент общества Д. М. Княжевич на торжественном собрании указал на необходимость подготовки специальной карты курганов юга России. Первыми эту работу стали осуществлять члены общества В. И. Григорович и А. П. Чирков, которые составили археологические карты херсонских побережий Днестра и Днепра с обозначением на них многих курганов и городищ.

В 1843 году другой член общества Т. Олофсон по поручению П. И. Федорова совершил специальную поездку в Бендерский уезд Бессарабской губернии для учета и фиксации древних курганных насыпей. Спустя семь лет он опубликовал результаты своей поездки, которые представляют для нас несомненный интерес. Всего Т. Олофсон описал 14 наиболее интересных, с его точки зрения, курганов у сел Бульбоака, Гаджиешть, Варница, Киркаепгг, Копанка и у города Бендеры. Показательно, что остатки Траяновых валов он посчитал «шеренгами курганов» и часть из них отнес к относительно недавнему прошлому — «после турецкой войны». В частности, по его мнению, курган у села Варница был насыпан турецкими спагами (саперами) по указанию военачальника Ослан-Бея в ознаменование окончания земляных работ при постройке Бендерской крепости, а курганы между Варницей и Калфой были возведены как мишени «во вторую турецкую войну для стрельбы из орудий Российскими войсками».

Интересны и приводимые в статье названия наиболее крупных курганов: «Курган со столбом» («Ку стылб»), «Шведский» — между Бендерской крепостью и лагерем Карла XII, «Турецкий» («Турчаска»), «Солдатский» («Москалулуй») — у Варницы, «Курган милых» («Драгайселор») — у Киркаешт, «Суворовский» — длинный курган у Бендер. «Близнецы» — два рядом стоящих кургана, «Курган над селением», «Ханский» — у Копанки, где, по преданию, совещались татары, а хан разбивал свой шатер на вершине, и т. д. Из приведенных названий видно, что Т. Олофсон доверял местным легендам и, не считая курганы памятниками глубокой древности, относил их к сравнительно недавнему прошлому. Одновременно он указал, что многие курганы уже были разграблены местным населением. Научным результатом этой первой разведочной археологической поездки явился доклад автора на заседании Одесского общества и издание упомянутой статьи. Собранные им сведения хранились в архиве канцелярии бессарабских губернаторов.

В 1844 году еще один член общества Н. Надеждин выезжает в Бессарабию в поисках летописного славянского города Пересечина и проводит разведки в окрестностях села с тем же названием в Оргеевском уезде. Древний город ему найти так и не удалось, но Н. Надеждин отметил, что «долина Реута, на которой находятся нынешние города Оргеев и Бельцы, доныне заперта рядами бесчисленных-курганов, из которых многие имеют вид укреплений». Таким образом, и в данном случае исследователь не подозревал, что курганы являются надмогильными сооружениями.

Интересно наблюдение о курганах еще одного члена Одесского общества истории и древностей А. Шмита. В своих поездках по Херсонской губернии в 50-х годах XIX века ему удалось отметить, что курганы в степях, «достаточно сохранившие свою целостность, имеют одну сторону ската всегда круче, чем с другой противоположной стороны». Первоначально он выдвинул предположение, что курганы строились «крутым скатом» в ту сторону, которую хотели наблюдать строители, но затем совершенно справедливо отметил, что у всех насыпей крутой склон обращен к северу.

Пытаясь объяснить это наблюдение, А. Шмит выдвигает три предположения, с какой целью строились курганы:

— «чтобы можно было по их очертанию узнавать стороны света;

— они были воздвигнуты народом для наблюдения за неприятелем, к северу от него находившимся, — для чего южные скаты были сделаны пологими, удобными для въезда по ним;

— служили они жертвенниками».

При этом автор оговаривает, что допускает «первое предположение наиболее вероятным», но не объясняет почему. Эта небольшая заметка, опубликованная в 1858 году в Одессе, весьма символична. Она отражает тот интерес, которые все же вызывали степные исполины у просвещенных современников. В этой связи следует лишь отметить, что А. Шмит, вероятно, не догадывался об их истинном назначении, так как все его предположения не соответствуют действительности. Более крутые северные склоны крупных курганов созданы не человеком, а природой. С южной стороны насыпи быстрее таял снег, иногда несколько раз в году, постепенно размывая и удлиняя именно этот склон. В результате курганы приобретали подобную форму. Это происходило не за одно столетие. Требовалось два-три тысячелетия, чтобы северная пола насыпи оказалась более крутой, чем южная. Поэтому опытный археолог уже по форме насыпи может определить, что подобные курганы были возведены в эпоху, когда человек только познакомился с металлом.