Мистика - [167]

Коннору, она знает, хочется повернуться и удрать, убраться подальше от Пирамиды, остаться жить здесь, в этом мире, иметь все то, чего он лишился. Лишь его связь с Джеромом, которой он не осознает, удерживает его на этом пути. Возможно, ему кажется, что все это некая предсмертная фантазия, каковой казалась Эдвину вся его жизнь после 1917 года, и что все это не важно.

Туннель ведет прямиком к сердцу Красной Пирамиды.

Статуи смотрят на них свысока. Лица, которые что-то выражают. Голоса, которые молят и угрожают.

Для Эдвина это прежде всего Катриона. И еще Деклан и Беннет Маунтмейны, Чарльз Борегард и Майкрофт Холмс.

Для Морин это Мимси, Ричард, Лич.

Для Коннора — агенты и продюсеры, которые могли бы открыть для него новую жизнь. Предложения контрактов, подписанные чеки, «зеленая улица» любым проектам.

Для Джерома это мать, Нил, сестра Шанталь, Роджер Дюрок.

Для нее это Трое.

Позабытые жизни, отнятые в красном безумии. Давид ле Галуа, Сергей Бухарин, Анни Марринер.

И Джером. Уже не Трое, Четверо.

Ее мертвые взывают к ней, льстят, обещают, оскорбляют, мучают.

Есть и другие, несметное множество изошедших кровью, разорванных и съеденных. Они докучают ей, словно мошкара. Ее бранит Шанданьяк, менестрель, который обратил ее в вампира и был убит, хотя она могла спасти его. И все те, кого она знала и обрекла на смерть, не дав им Темного Поцелуя, все, кому она позволила состариться и умереть, не поддержав их своей кровью.

Она всего лишь себялюбивый паразит. Она не должна продолжать эту игру в героизм.

Миру пришел конец, и ей с ним заодно.

Джером спасает ее на этот раз. У него, умершего совсем недавно, меньше было времени, чтобы размышлять, чтобы привыкнуть, слабее ощущение, что дело осталось незавершенным. Благодаря чертам доктора Тени, которые он вобрал в себя, он первым справляется со своими искушениями и может прийти ей на помощь.

Он не обвиняет ее. Он благодарен ей.

В результате этого приключения он познакомился наконец со своим отцом, понял свою мать, выбрался из своей монады и стал частью чего-то большего, нежели он сам. Наконец, он обнаружил, что реальный мир для него столь же жизненно важен, как и инфо-мир.

Она выкарабкивается по нити его любви. Она оставляет своих мертвых позади.

Голоса смолкают, но это далось дорогой ценой. Коннор опустошен, и слаб, и стар. Эдвин изранен пулями, отравлен ядовитым газом, измазан грязью Фландрии. Они не убиты, но дальше идти не могут.

— Идите, за нас и за себя самих, — говорит Эдвин.

Джером встает между ней и Морин. Он берет их за руки и ведет к центру Красной Пирамиды. Последняя дверь открывается.

Камень Семи Звезд носит Мимси Маунтмейн. Женевьеве кажется, впервые за шестьсот лет, будто она смотрится в разбитое зеркало. У Мимси по-прежнему длинные волосы, и ее лицо — совершенное творение, будто драгоценный камень, все из крохотных граней красного огня.

Именно отсюда появляются казни.

— Мимси, — вскрикивает Морин.

Женщина-Камень оборачивается, ее похожие на красные экраны глаза замечают их.

Джером вскидывает газовый пистолет доктора Тени и стреляет в Женщину-Камень. Его пулька ударяется о маску из драгоценного камня на ее лице.

Когда-то это была девочка. Ее маленькие желания и разочарования, взлелеянные камнем, поддерживал «Семь Звезд», заряжал их энергией, как батарею, коварно порождая самые разные исходящие от него казни. Теперь та девочка умерла, сделалась подстрочным примечанием. Перед ними чужак. Женевьева не до конца понимала, существо это или механизм, бог или дьявол. Если у него и были мысли, то недоступные ее пониманию. Если и были чувства, то неземные.

Морин пытается ласкать камень, заискивать перед ним, пробудить свою дочь.

Если бы он залетел в другой мир, к другим существам, был бы он сам иным? Человечество ли использовало этот дар, чтобы выпустить на волю казни? В первый раз, когда фараон уставился в его глубины и возжелал распространить свою власть на весь известный мир, это было случайностью, но человеческий характер выпустил на волю то, что было каким-то образом заслуженно.

А теперь — может ли Мимси реально быть ответственной за это? Для нее все было так же предопределено, и она так же была лишена выбора, как и любой другой. Нострадамус видел и неизменность ее пути тоже. Люди-тени, забравшие Эдвина, в других формах накапливались здесь, в этой Красной Пирамиде. Мимси уже была окутана тьмой.

Морин обнимает Мимси. Женщина-Камень истончается.

— Все хорошо, дорогая, — говорит Морин. — Пусть все закончится.

Лицо Мимси, мягкое и смущенное, ясно. Каменная корка исчезла. Джером стреляет ей в голову.

Женевьева чувствует, как пуля пробивает ее собственный мозг.

В глазах вспыхивает осознание предательства, Мимси падает, Камень Семи Звезд выкатывается из ее груди. Годы, остановленные магией, накатывают, как волна, и Мимси стареет и умирает в считаные секунды. Она становится трупом прежде, чем успевает рассеяться дымок от газового пистолета доктора Тени.

Морин всхлипывает. Женевьева крепко обнимает ее, влекомая их кровной связью. Обе они ранены в самое сердце смертью девушки, которая произошла от них обеих.

Камень еще жив. Он был в Морин, когда была зачата Мимси, когда Женевьева отведала ее крови. Это сердце мертвой девочки. «Семь Звезд» пульсирует в нем, словно капли пылающей крови.