Мистическое путешествие мирного воина - [32]

— Это вас беспокоило? — спросил я. — Я имею в виду, после вашего обучения в той школе не хотелось ли вам снова вернуться к хорошей спортивной форме? — У каждого есть сильные и слабые стороны, — ответила она. — Часто всю мою волю отбирали эмоции — так и случилось в то время, когда я работала в банке. Я просто не заботилась об изменении себя, у меня для этого не было достаточных оснований. Я погрузилась в скучный, но безопасный образ жизни: дом, работа, привычная улыбка, надеваемая сутра вместе с деловым костюмом. Сейчас, когда я вспоминаю то время, оно кажется мне адом. Но я сама выбрала тогда, какой мне быть и что делать. Все это продолжалось почти два года, пока я не получила письмо от Сократуса. Это было шесть лет назад.

— В 1967 году? — уточнил я.

— Да. Я не знаю, как он нашел меня и почему он вообще решил написать мне. Мы ничего не знали друг о друге уже много лет. Но его письмо было просто чудесным. Оно напомнило мне все, о чем я успела позабыть. Его слова укрепили и вдохновили меня. Они снова вселили в меня чувство цели.

— Да, у него это неплохо получается, — улыбнулся я.

— Да, — повторила она, улыбаясь в ответ, — у него это очень неплохо получается. Именно тогда он сообщил мне о тебе, о том, что однажды ты отправишься искать меня. Я вернулась на Молокаи и с тех пор занималась тем делом, для которого была рождена. А мой внутренний взор следил за тобой.

— А все остальное, как говорится, уже история, — вновь улыбнулся я.

— Ну, не совсем, — сказала Мама Чиа, и ее лицо засияло. — Три недели назад я помогла появиться на свет сыну Мицу и Сея Фуджимото!

— Здорово! — воскликнул я. — Обожаю счастливые завершения историй!

Мама Чиа остановилась и отдыхала, прислонившись к стволу дерева. С очень серьезным лицом она сказала:

— Я надеюсь, что завершение твоей истории будет не менее счастливым.

Глава 10 По лезвию бритвы

Забудьте о том, что вам нравится и не нравится.

Это не имеет никакого значения.

Просто делайте то, что следует делать.

Возможно, в этом нет счастья, но в этом заключается подлинное величие.

Джордж Бернард Шоу

После обеда крутой спуск вновь сменился мягким подъемом. Мы по-прежнему шли по горному гребню, и сейчас каменистая тропа сузилась до ширины гимнастического бревна, не оставляя никакого права на ошибку и потерю равновесия.

Когда мы ступили на опасно узкий гребень, о продолжении разговоров не могло быть и речи. С воздуха это место, должно быть, выглядело как лезвие бритвы. С обеих сторон от него были почти отвесные многометровые обрывы. Преодолевая головокружение, я заставил себя сосредоточиться на спине Мамы Чиа, которая шла в трех метрах впереди. Мы балансировали на узкой тропе, как горные козы. Камни по краям этого лезвия выглядели очень ненадежными, поэтому мы ступали очень осторожно, и любой неверный шаг мог оказаться гибельным. Мы продолжали это напряженное и медленное продвижение на восток до тех пор, пока тропа вновь не расширилась. Мама Чиа жестом предложила присесть и отдохнуть.

Я глубоко вздохнул и расслабился. Мама Чиа выглядела поразительно хладнокровно. Она открыла сумку, которую я с облегчением сбросил с плеча, когда мы уселись, и протянула мне сандвич.

— Это кау-кау, — сказала она. — Хорошая еда.

— Да, я узнаю это, — сказал я, впиваясь в толстые куски хлеба. — Вкусно!

Пока мы ели, я сказал Маме Чиа, насколько меня поражает то спокойствие и бесстрашие, с каким она двигалась вдоль по гребню. Даже у меня, бывшего гимнаста, это место вызвало спазмы желудка.

— Ты решил, что я такая смелая? — спросила она.

— Конечно!

— Что ж, возможно, так оно и есть, но только потому, что у меня были хорошие учителя. Я расскажу тебе об одном из них. Много лет назад, когда я в свободное время бесплатно работала в Стэнфордской больнице, я познакомилась с одной девочкой по имени Лиза — она страдала очень редкой и тяжелой болезнью, и единственным шансом на выздоровление было переливание крови ее пятилетнего брата, который волшебным образом пережил ту же болезнь и выработал антитела, необходимые для борьбы с нею. Врачи объяснили этому маленькому мальчику ситуацию и спросили, согласен ли он дать свою кровь сестре. Я видела, как он заколебался только на мгновение, потом глубоко вздохнул и сказал: «Да, я согласен на все, чтобы спасти Лизу».

— Когда началось переливание крови и он лежал на кушетке рядом с сестренкой, малыш и все мы улыбались, наблюдая, как к ее щекам возвращается румянец. Потом лицо мальчика побледнело, а улыбка угасла. Он взглянул на врача и дрожащим голосом спросил: «Я уже умираю?»

Мама Чиа подняла глаза и пристально посмотрела на меня.

— Он был очень маленький, этот мальчик. Он не понял врачей. Он решил, что ему придется отдать сестре всю свою кровь.

— Да, я научилась смелости, — повторила она, — благодаря множеству прекрасных учителей.

Мы закончили трапезу молча. Затем я прилег, но как только погрузился в благословенную дремоту, до меня донесся голос Мамы Чиа:

— Пора идти. Нам нужно поспеть до темноты.

— Нам нужно с кем-то встретиться? Она немного задержалась с ответом:

— В некотором роде.

Над головой двигались темные тучи, время от время скрывающие солнце, которое уже касалось зелени джунглей и неумолимо опускалось к горизонту. Мы уже спустились с гребня и снова оказались в лесу.