Мистическое путешествие мирного воина - [14]

Я вспомнил, что сказал Сократус о поиске чего-то значимого: «Лучше никогда не начинай. Но если начал — закончи». — Лучше и не начинай, лучше и не начинай… — пробормотал я, вновь погружаясь в сон.

Крик младенца донесся из открытых окон крохотной хижины и растворился в джунглях. Мицу слабо улыбнулась, глядя на ребенка у своей груди. Сияющий Фуджи сидел рядом, нежно поглаживая то руку жены, то младенца. По его щекам катились слезы радости.

Мама Чиа прибирала комнату. В прошлом ей приходилось уже множество раз делать это.

— Мицу и твой сын будут в полном порядке, Фуджи. Я оставлю их на твое попечение, и я уверена, что передаю их в надежные руки. — Она улыбнулась.

Плачущий Сей смущенно сжал обе руки Мамы Чиа в своих и заговорил, сбиваясь с гавайского на японский и английский.

— Мама Чиа, махало! Махало! Аригато госсшмас! Как я смогу отблагодарить тебя? — спросил он, глядя на нее влажными от слез счастливыми глазами.

— Ты уже это сделал, — ответила она. Но выражение его лица показывало, что ни слова, ни слезы радости не станут для Фуджи достаточной мерой благодарности. Для него это был вопрос чести и гордости, поэтому она добавила:

— Немного овощей с твоего поля, когда придет время урожая, будет вполне достаточно. У тебя лучший ямс на острове.

— Ты получишь все самое лучшее! — поклялся он.

В последний раз взглянув на усталое, но счастливое лицо Мицу, качающей ребенка, Мама Чиа собрала свои вещи, вышла из хижины и начала свой неторопливый спуск в долину. Ей нужно было навестить еще одного пациента.

Я проснулся, когда уже знакомые маленькие руки приподняли мою голову и аккуратно влили мне в рот несколько капель жидкости. Я жадно проглотил их; жидкость была странной на вкус, но приятной. Еще пара глотков — и девочка отобрала у меня чашку, а потом смазала какой-то мазью мое лицо, грудь и руки.

— Это отвар из плодов дерева нони и сока алоэ, — сказала она тонким голоском. — Он поможет вылечить ваши ожоги.

Очнувшись в следующий раз, я почувствовал себя гораздо лучше. Головная боль почти прошла, а кожа уже не горела, хотя и была натянутой. Я открыл глаза—повязку с них уже сняли — и с радостью обнаружил, что не потерял зрение. Медленно повернув голову, я осмотрелся: я был один и лежал на узкой кровати в углу маленькой и опрятной однокомнатной бревенчатой хижины. Сквозь щели в стенах прорывались лучи света. В ногах кровати стоял деревянный сундук, а у дальней стены — комод с множеством ящиков.

В моей голове крутились вопросы. «Где я? Кто меня спас? Кто перенес меня сюда?»

— Эй? — сказал я. — Эй! — Я крикнул громче и услышал за. дверью шаги. В комнату вошла девочка, у нее были гладкие темные волосы и прекрасная улыбка.

— Привет! — сказала она. — Как вы себя чувствуете? Вам лучше?

— Да, — сказал я. — Кто… кто ты? И где я?

— Вы здесь — лукаво улыбаясь, ответила она. — Я — Сачи, помощница Мамы Чиа, — гордо добавила она. — Мое полное имя Сачико, но Мама Чиа зовет меня Сачи…

— Кто такая Мама Чиа? — перебил я.

— Моя тетя. Она учит меня искусству кахуна.

— Кахуна? Значит, я все еще на Гавайях?

— Ну конечно! — Она рассмеялась над моим глупым вопросом. — Это Молокаи. — Она показала на выцветшую карту Гавайских островов, которая висела прямо над моей кроватью.

— Молокаи? Меня отнесло к Молокаи?! — пораженный, повторил я.

Мама Чиа медленно брела по извилистой тропе. Эта неделя выдалась трудной, и она очень устала за последние несколько дней. Работа потребовала от нее гораздо большей энергии, чем могло дать ее физическое тело.

Она неутомимо продолжала идти сквозь лес. Отдыхать не было времени, ей хотелось проведать своего нового пациента. Ее цветастое платье было все еще влажным от недавнего ливня, и его подол был забрызган пятнами грязи. Волосы слиплись на лбу мокрыми прядями. Но сейчас ее не беспокоил внешний вид, и она так быстро, как только могла, шла по этой скользкой тропе в джунглях, ведущей к ее новому больному.

Наконец она достигла последнего поворота — ее тело знало эту тропу настолько хорошо, что она могла бы пройти по ней с закрытыми глазами, — и увидела небольшую поляну, на которой в тени деревьев стояла хижина. «Странно, все на месте», — шутливо подумала Мама Чиа. Она прошла мимо сарайчика с утварью, крошечного огорода и вошла в дом.

Я медленно сел в кровати и посмотрел в окно. Было послеобеденное время, солнце уже висело низко и освещало противоположную стену комнаты. От слабости у меня закружилась голова, и я снова лег.

— Сачи! — позвал я. — Как я сюда попал? И… Я рывком сея в кровати и чуть не потерял сознание, когда увидел женщину, которая вошла в комнату и подошла ко мне.

— Рут Джонсон?! — воскликнул я, совершенно ошеломленный. — Это невозможно! Я что, сплю?

— Вполне возможно, — ответила она.

Но нет, это был не сон. Передо мной стояла женщина, которая отправила меня в это кошмарное путешествие в океане на деревянной доске.

— Вы чуть не убили меня! — крикнул я.

Она прислонила свою трость к стене, молча взбила мне подушку и мягко уложила в постель. Она не улыбалась, но в ее лице была такая нежность, какой я никогда не видел раньше. Она обернулась к девочке: