Мистические культы Средневековья и Ренессанса - [80]
И вот Секундин исчерпал все формулы, чувствительность и изворотливость манихейской ласковой лести, чтобы вновь схватить добычу, только что совершившую побег из секты; но тщетные усилия: Святой Августин, победитель в героической борьбе, отвечает с нескрываемым презрением, заключенным в словах: «Вы мне известны немало[660]! – Я удалился после печального эксперимента, которого никогда не должен был вынести[661]; и теперь только по милосердию Божию, я разорвал цепи, связывавшие меня с манихеями, и мне позволено оплакивать свое ничтожество[662]. Но какое богатство, наоборот! Орел избежал сетей, расставленных человеком, и устремился к солнцу сияющими и расправленными крыльями!»
Мы видели, как сам Святой Августин дал манихеям, доктрину которых некогда разделял, имя катаристов[663], являющееся тем же самым, что Cathari или катары, наименование, ставшее общим для всего Востока и принесенное затем на Запад, где заменяло иногда название населения, у которого секта имела большое число приверженцев, как альбигойцы во Франции. Святой Августин, делая аллюзию на своих бывших единоверцев, восклицал: «Всемогущий Боже, сжалься над людьми, верующих в столь отвратительные вещи[664]!» Святой Иоанн Дамаскин был менее щедр и желал, чтобы перебили или сожгли на кострах всех этих катаров… Что явилось пророчеством!
После своего изгнания из Рима в V веке Cathari бросились по всем римским провинциям, пытаясь вернуть себе в столице Восточно-Римской империи все потерянное в Западно-Римской империи; некоторое время спустя после применения суровых мер Папой Львом, мы видим их вкравшимися в доверие к греческому императору Анастасию и использовавших его ненависть по отношению к католикам. Предварительно мы проследили путь этих Cathari Святого Августина[665] и обратили внимание, что павликиане, богомилы[666], акваниты[667] являются той же самой манихейской сектой, и констатировали их родство или даже идентичность с катарами.
Изгнание манихеев из Рима в V веке рассеяло их в Азии, второе их преследование наступит в конце XI века, когда они бросятся толпой на Запад и в наши южные пределы. Их волнения беспокоили самодержцев Византийской Империи, и в X веке они сделались столь грозными, что с ними велись переговоры: свидетельством тому выступает толерантность Иоанна Цимисхия, от которого они получили право водвориться во внутренней Фракии, стране, совпадающей с Болгарией[668]. Оттуда, после суровых мер Алексея Комнина, Cathari распространились через Венгрию в Германии и остальной Европе.
Доктрина Манеса не представляла собой изменчивости учения гностиков: ее крепкое единство сохранялось преемниками учителя, называвшимися апостолами, из которых нам наиболее известны: Константин, Генезий, Захария, Афронит, Баханес и, наконец, в IX столетии Сергий[669]. Достоверный историк Петр Сицилийский трактует Сергия как противника Христа, врага Церкви и нечестивого осквернителя, попирающего ногами образ Христов, а еще называющего себя Параклетом и позволяющего своим ученикам почитать себя как Святого Духа[670]. Этот Сергий с юных лет был игрушкой одной женщины-манихейки, и мы слишком часто наблюдаем у этих ересиархов влияние женщин большой энергии или, скажем точнее, глубокой безнравственности.
Она заставила его взять имя Тихика, знаменитого по Посланиям Святого Апостола Павла[671], и в течение тридцати лет, начиная с правления Ирины и до царствования Феофила, он распространял во множестве стран свою вредоносную ересь[672]. С содроганием слышишь в словах красноречивого Петра Сицилийского обо всем зле, причиненном нечестивцами, ведомыми Сергием. Он раскалывал семьи, увлекал наиболее достойных молодых людей, отрывал единственных дочерей от их родителей, их единственной надежды, разделял братьев и сестер и уводил их в дальние страны, делал отступниками священников и левитов, оставлял в кандалах умирать тех, кем он был недоволен, и обращал в ничтожество и нужду богатство многих своих жертв[673].
Еще в течение двух столетий после Сергия ересь имела такое распространение, пока, наконец, Алексей Комнин[674] не использовал всю свою мощь против нее.
Число этих манихеев росло в ужасающих пропорциях[675]. Василий[676], монах Богомил, желая подражать Манесу и Сергию, взяли себе в помощники двенадцать учеников под именем апостолов и увлекли за собой толпу безнравственных женщин[677]. Скандал сделался столь громким, что Алексей Комнин приказал провести расследование, результаты которого были таковы, что интересная и августейшая хронистка того времени царевна Анна, дочь императора Алексея, на нем останавливается вкратце и передает назначенному императором историографу монаху Зигабену право рассказывать о вящей природе тех, о ком уже излагали в своих сочинениях Святой Епифаний, другие Отцы Церкви и особенно Святой Августин, касаясь катаристов своего времени. Язык царевны благородный и корректный, о чем свидетельствуют слова: «Всякого подобного мне историка остановила бы стыдливость: я – не грубая женщина, но принцесса крови
