Мистерия силы - [34]

Светослов приподнялся, посмотрел Ведамире в глаза и тихо сказал:

— У нас будет сын… Я чувствую, я видел.

— Да, у нас будет сын. Я это сразу поняла. Мы ведь творили сына.

— Да. Мирослав его имя. В честь моего прапрадеда.

— Прекрасно. Мирослав… Мирославушка, — нараспев повторила Ведамира и прильнула к супругу.

Он нежно обнял её и произнёс в тихом восторге:

— О, как же я тебя люблю, Ведамира, моя богиня, солнце жизни…

— А ты — мой бог, в веках любимый, — ответила Ведамира, глядя в синие глаза Светослова.

Они притянулись друг к другу, и их уста соприкоснулись. Они вновь обнялись… Затем они опять легли, наслаждаясь блаженным уединением, и Ведамира тихо заговорила:

— Как много подарили нам всего… И как прекрасно прошло венчанье наше.

— Да. Теперь у нас свой сад, и всё своё. Двенадцать месяцев пространство родовое любовью мы поили, — ответил тихо Светослов. — Так быстро время пронеслось. Мне даже странно… Я помню в детстве, как по саду родовому бегал, отец на гуслях нам играл… Какое счастье было всюду.

— Ну, а теперь нам жизнь дана своя — для продолженья Рода и Любви. Ведь это так всегда: приходит время, мы взрослеем и понимаем — нужно счастье продлевать, всему есть мера и черёд, — продолжила Ведамира.

— Да, это так, конечно, — отозвался Светослов. — Я просто вспомнил… Но теперь мы будем нашу жизнь творить и образы дарить пространству. Вот только странно: почему не видно было Яросвета в день венчанья?

— Да, странно, — подтвердила Ведамира.

— Быть может, что произошло? — задумался Светослов.

Ведамира глянула на Светослова, а потом перевела взгляд куда-то в пространство, словно что-то припоминая. Она неуверенно произнесла:

— Быть может, вся причина в том, что он отказ мой получил когда-то. Ведь в сердце у меня лишь ты был, мой любимый Светослов.

Светослов слегка напрягся, тоже что-то припоминая; затем добавил:

— Но даже если это так, то всё равно нехорошо родных и близких игнорировать внезапно. А впрочем, не стоит осуждать ни брата, ни врага. Мы на Земле не для того, чтоб счёты обновлять, а для того, чтоб души озарять. Как ты думаешь, Ведамира?

— Я думаю, ты прав. Во мне такой поток любви сейчас, что я готова воспарить над нашими садами… и всем дарить лишь радость.

— Да, это счастье, — добавил Светослов с улыбкой.

— А помнишь, как мы встретились с тобой? Впервые как на праздник прискакали? Ты был настолько потрясён моею выправкой внезапной…

Ведамира засмеялась, окунувшись в стихию памяти, и взглянула на Светослова. Потом вдруг озарилась вдохновеньем и продолжила:

— А я была изумлена тобой и поняла всей силой чувств: ты — мой избранник светоносный.

Он улыбнулся и ответил:

— Да. Я помню это всё в деталях.

И они погрузились в воспоминания…

…Двадцатитрёхлетний Светослов выгуливал своего коня неподалёку от сада, возле широкой просёлочной тропы. Он погладил коня и сказал:

— Ешь, Ветробор, здесь трава густая и сочная. Только постарайся недолго, а то нынче праздник у нас, надо поспешить.

Конь Ветробор закивал головой и принялся поглощать траву. А Светослов стоял рядом и думал о чём-то своём. Его думы прервал внезапный стук копыт. Светослов глянул туда, откуда донёсся этот звук, и застыл на месте. Ему навстречу выплывала на белом скакуне необычайной красоты дева, светловолосая и в белом праздничном наряде. Она так держалась на коне, что казалось, всю жизнь только и занималась верховой ездой. При всём этом весь её вид являлся воплощением Божественного идеала, той Богини-Ведруссы, что может пройти сквозь полымя без страха и возжечь Вдохновением душу. Эта красавица невозмутимо и грациозно проскакала мимо оцепеневшего Светослова, обдав его диким и манящим трепетом… И тут Светослов встрепенулся, он вышел из оцепенения и быстро подскочил к своему коню:

— Ветроборушка, хватит кушать, потом ещё подкрепимся. А сейчас — вперёд, вон за той красавицей!

С этими словами он оседлал коня и, прихлопнув его по бокам, помчался вдогонку за прекрасной незнакомкой. Она почуяла погоню и ускорила бег своего скакуна. Конь прифыркнул и дал что есть мочи вперёд. Светослов тоже пришпорил коня и ускорил погоню. Совсем немного оставалось до прекрасной наездницы, Светослов уже ликовал; но в этот момент она резко затормозила и развернула коня. Конь слегка вздыбился, красавица натянула уздечку; и, когда Светослов поравнялся с ней, она ошеломила его открытым вопросительным взглядом.

Светослов тут же выпалил:

— Как звать тебя, прекрасная богиня? И куда ты так спешишь? Я смог бы одарить тебя своей Мечтой великой и озарить Любовью на века!

— Ты слишком скор, мой пылкий бог; но раз решил меня Твореньем дивным озарить, то обогнать меня попробуй! На праздник нынче я спешу, лишь скакуна немножко разогнала, чтоб ярче были ощущенья радости и силы. Давай, рискни!

И она, тут же прихлопнув по бокам своего коня, помчалась в обратную сторону. Светослов, не медля, рванул за ней. Топот копыт стучал в висках, а может, кровь так сильно била в голову.

Светослов в азарте кричал своему коню:

— Ну, давай, ещё немного! Ветроборушка, милый, догоняй!

Расстояние между ними сокращалось… И когда оставалось совсем немного до прекрасной наездницы, впереди показалась разноцветная толчея праздничного гуляния. И тут разгорячённый Светослов сделал немыслимый рывок, он привстал на коне и вдруг выпалил в воздух: