Мистерия Огня. Сборник - [14]

Вокруг огромного центрального святилища сгруппированы остальные строения, представляющие практически все известные архитектурные стили. Все эти тысяча пятьсот башен поменьше расположились наподобие предгорья, окружающего подножие возвышающейся в центре громадной горы. Скудость декора главной башни восполняется чрезмерной орнаментовкой меньших по размеру башен, собравшихся у ее основания. Бесконечные резные украшения в восточном стиле, бесчисленные старинные вещицы, тысячи скульптурных изображений высотой от нескольких сантиметров до десяти метров теснятся здесь в божественном беспорядке, являя собой странный контраст с импозантной простотой центрального сооружения. Одни из них, явно старые, обветшали и разрушились, другие выглядят относительно новыми. То там, то здесь видны следы ремонта, а некоторые, наиболее ценные части обернуты какой-то тканью местного производства или закрыты тростником, чтобы не допустить их окончательного разрушения.

Большинство святилищ защищено железными решетками, дабы не допустить воровства со стороны тех, кто не проникся уважением к буддийской культуре, ибо почти все святилища невероятно богаты алмазами, рубинами и изумрудами. У многих буддийских статуй вместо глаз вставлены настоящие алмазы, а их одежда инкрустирована золотом и драгоценными камнями.

Платформа с ее широкой мощеной дорожкой, кольцом охватывающей основание главной пагоды, практически постоянно заполнена толпами паломников и молящихся. Облаченные в желтые одежды буддийские монахи с бритыми головами и скипетрами из белого конского волоса бродят между святынями, а вокруг здания беспрестанно кружатся огромные стаи птиц.

Привычными обитателями этих мест стали куры, величаво расхаживающие между строениями или чистящие свои клювы о выступы каменной кладки. Там и сям можно увидеть то шелудивого пса, греющегося на солнышке, то козла, чешущего свою косматую шею о какую-нибудь древнюю пальму. Повсюду начинаешь замечать проявление присущей коренным жителям неопрятности. С большого расстояния вашему взору открываются лишь великолепие и пышность, тогда как при ближайшем рассмотрении обнаруживаются грязь и разрушение, что, конечно же, не входило в первоначальный план, но почти напрочь лишает посетителей благоговения.

Посетить Рангун и не подняться по истертым и скользким от грязи ступеням значило бы допустить непростительную оплошность; но, столкнувшись с необходимостью подчиниться местным правилам, запрещающим кому бы то ни было подниматься на платформу, не сняв прежде обувь и носки, мы испытали некоторое замешательство. Воспоминания о сорока девяти тысячах местных болезней молнией проносились у нас в головах, когда мы тщетно выискивали мало-мальски безопасное местечко, чтобы ступить туда голой ногой, и пытались со всей возможной предосторожностью пробраться наверх по сплошному слою скользкой грязи. Коридоры с длинными пролетами ступеней, ведущие вверх к пагоде, для удобства путешественников были превращены в восточные базары, где можно купить дешевые безделушки и фотографии на память о посещении храма. Сувениры, приобретенные под сенью огромного сооружения, наделены особым религиозным смыслом и ценятся чрезвычайно высоко.

Не только интересно, но и чрезвычайно забавно было наблюдать, как пожилые благовоспитанные американки с аристократическими манерами, годами ходившие на высоких каблуках, пытались вскарабкаться по сотням скользких каменных ступенек и, выбирая дорогу, осторожно пробирались между пагодами. И хотя все они имели невыразимо жалкий вид, но со свойственной женскому уму пытливостью горели страстным желанием увидеть все, что стоило внимания. У нас на глазах происходила великая битва между утонченностью и пытливостью, победителем в которой обычно выходила пытливость.

Платформа, где стоит пагода, как правило, сплошь усеяна толпами больных туберкулезом, оспой и проказой, прибывших в священный храм с надеждой на исцеление. Подобное зрелище, естественно, действует отнюдь не успокаивающе на брезгливого уроженца Запада, пытающегося осторожно продвигаться вперед босиком среди всей этой разношерстной публики.

Добравшись до вершины и взглянув на раскинувшуюся внизу огромную панораму позолоченных храмов и святилищ, мы понимаем, что перенесенные нами неудобства ничто в сравнении с открывшимся нам зрелищем. Великая пагода Шуэдагоун — это поистине бриллиант в короне буддийской веры; мы стояли охваченные благоговейным страхом и подавленные чувством почтения и восхищения к тому великому человеку, чья жизнь послужила источником вдохновения для создания такого грандиозного монумента. Ослепленные блеском и пораженные великолепием всего увиденного, но при этом несколько удрученные обилием навоза и грязи, умалявших величие веры, мы почувствовали непреодолимое желание уединиться в каком-нибудь укромном уголке, где мы смогли бы помечтать и поразмышлять об этом чудесном творении человеческого гения.

Я даже ущипнул себя, желая удостовериться, что все это я видел в действительности, а не во сне; что огромный храм из золота, блестящий и сверкающий на солнце — это реальность и что громадные белые львы — это сторожа у ворот материального храма, а не обитатели порога миража.