Обладатель финикийских глаз, раскрывший мне тайну Вольского, познакомил меня с женщиной, в молодости близко знавшей духовную подругу Фалеса. Она и рассказала историю Теодориди.
Анастасия Васильевна была удивительным человеком и оставила о себе поистине высокую память. Многие годы она преподавала вокальное искусство в одесской консерватории. Посторонние не догадывались о ее насыщенной духовной жизни и необыкновенных способностях, которые она тщательно скрывала, следуя традиции всех истинных оккультистов.
Лишь иногда сокровенный облик этой женщины являлся окружающим во всем своем таинственном и прекрасном свете. Так, однажды, случайно узнав о душевно больной женщине, Анастасия Васильевна предложила для ее спасения свою ночную рубашку, которая чрезвычайно гармоничными и сильными эманациями целебно преобразила несчастную. Иногда в присутствии учениц, любовно называвших ее «Мама Настя», Теодориди охватывало некое странное дремотное состояние, обнаруживавшее ее присутствие за порогом земного.
— Как трудно жить сразу в двух мирах! — вырвалось однажды у нее.
Г.О.Вольский, до последних дней (где-то в 30-х годах) жил тайно у Теодориди. Даже после ухода он продолжал общение со своей духовной сестрой, диктуя не законченную при жизни работу и письма о своем новом существовании.
В одном из них есть такие слова: «Суд произошел на горе Синае. Всё взвесили, и слово изреклось: „Да будет ей в смерти бессмертие!“». Как по высшему решению — в 1958 году Анастасия Теодориди совершенно осмысленно покинула эту жизнь, трудясь до последнего дня. Перед уходом она легла и так оставалась в покое до вечера, после же обратилась к подруге со словами:
— Я буду умирать, ты не волнуйся, я все тебе сказала.
Ночью тихо и в полном сознании отошла.
Вольский вплоть до своих последних дней писал необычные тексты, отмеченные гностической интуицией. Но в тетрадях Теодориди их сохранилось немного. Большинство текстов посвящено каббалистической и теософской интерпретации преданий.
Вместе с Теодориди Вольский занимался дешифровкой текстов Библии и, подобно Фабру д'Оливье, дошел до высочайших символических смыслов Великой Книги. Однако Вольскому и Теодориди было сообщено, что открытые знания, попав в руки недостойных, могут послужить во зло, и потому, по общему решению, уже законченный труд был сожжен.
«Мистерией» труд Фалеса Аргивянина назван и должен пониматься не в средневековом значении этого слова. Это не только и не столько религиозная драма, но именно в мистическом смысле — Мистерия, действо и состояние, когда сознание человеческое вмещает истину, суть мира. Мышление раскрывается, развертывается, и в этом откровении познается теургическое единство Вселенной.
Мне думается, что «Мистерия Христа» не Евангелие, не Благая Весть от одного из учеников Христа, и было бы заблуждением воспринимать ее так.
Книгу Фалеса-Вольского следует понимать в смысле личного тайного откровения автора, пережившего мистерию, ставшую для него «таинственной былью», былью теснейшего приникновения к сокровенной истине.
Станислав Айдинян
