Мистериум - [36]

На Идеологический отдел такие аргументы не подействуют. Их более привлекает и пугает купол синего света посреди лесов. Он был частью чуда и, таким образом, по их мысли, принадлежал им. Следует отдать им должное, думал Демарш; некоторые из них действительно храбры — они входили в этот свет и возвращались оттуда больными или безумными. Некоторые умерли от того, что доктора потом назвали радиационной болезнью. Однако метафизическая загадка в конце концов оказалась слишком велика, чтобы её терпеть. Городок и его обитатели были malum in se[18], и их следовало стереть с лица земли.

И что послужит для этого лучше, чем нуклеарная бомба Бизонетта? Которую в любом случае придётся где-то испытывать.

Но Эвелин. Эвелин — человек. Об Эвелин нужно будет позаботиться.

Он должен будет этим заняться.

∞

На следующий день он запланировал встречу с «исследуемым» Линнет Стоун, учителем истории Декстером Грэмом.

Гостиная в пансионе Эвелин выглядела странно в качестве приёмной лейтенанта Бюро. Голые ветви деревьев постукивают в высокие окна; мебель большая и мягкая. Пол застлан персидским ковром, часы на каминной полке громко тикают в дневной тишине. Словно канава с застойным временем, которое никуда не течёт.

Грэм явился из пасмурного холодного дня в сопровождении двух пионов в синих зимних вестонах. На башмаках учителя была изморозь. Он был одет в серую штормовку, обтрёпанную вдоль швов, и выглядел ещё более худым, чем помнил Демарш. Он смотрел на Демарша без малейших эмоций.

Лейтенант махнул рукой в сторону кресла.

— Садитесь.

Грэм сел. Пионы ушли. Часы продолжали тикать.

Демарш налил кофе из графина. В этой комнате он беседовал с десятками влиятельных людей города: с мэром, членами городского совета, шефом полиции, священнослужителями. Их глаза всегда округлялись при виде чашки горячего кофе. Демарш всегда был безупречно вежлив. Но он никогда не предлагал гостю кофе. На таких мелочах и выстраивается крепость авторитета.

— Полагаю, ваша работа с Линнет Стоун продвигается успешно? — спросил он.

— Это её работа, — ответил Грэм. — Я работаю в школе.

Потрясающее нахальство. В каком-то смысле освежающее. Лейтенант привык к тому, что гражданские автоматически выказывают почтение, в не меньшей степени к его мундиру, чем к нему самому. Декстер Грэм, как и многие граждане Ту-Риверс, был этого рефлекса лишён.

После июльских казней у многих он появился. Но не у него.

— Мисс Стоун получила от моего офиса известную свободу действий. К примеру, её не сопровождает охрана. Вы осознаёте, что с моей стороны это немалая щедрость?

— Я понимаю, что это слегка не в вашем характере.

— Я не хотел бы, чтобы вы злоупотребляли моим великодушием.

— Не имею таких намерений.

— В течение последних нескольких месяцев мы успешно сотрудничаем с ответственными лицами вашего города, начиная с мэра и кончая директором вашей школы, Бобом Хоскинсом. — Что было правдой. Проблемы были лишь с церковниками, и Демарш пообещал им, что им будет позволено отправлять их странные культы. Клемент Делафлёр протестовал против этого, доходя до самой столицы. Но, в конце концов, это всего лишь временная договорённость. — Вы и сами являетесь своего рода столпом здешнего общества. Поэтому мне нужно и ваше сотрудничество.

— Я никакой не столп.

— Не скромничайте. Хотя, должен признать, ваш послужной список свидетельствует не в вашу пользу. Пять переводов на другое место работы за пятнадцать лет из-за нарушений протокола школьного совета? Возможно, вы избрали не ту профессию.

— Вполне возможно.

— Вы это признаёте?

Декстер Грэм пожал плечами.

— Есть такой афоризм, — сказал Демарш. — Один из наших писателей определял негодяя как храброго человека, нелояльного своему князю.

— Князей тут нет.

— Я говорю метафорически.

— Я тоже.

Часы отмерили в неподвижный воздух ещё несколько секунд.

— Мы много сделали для вашего поселения, — продолжал Демарш. — Мы восстановили водоснабжение. Протянули линию электропередач от самого Фор-ле-Дюка в пятидесяти милях к югу. Это были нелёгкие решения. Приходилось преодолевать сопротивление. Никто не понимает, что случилось в этих лесах, мистер Грэм; всё это очень странно и очень пугающе. Мы проявили добрую волю.

Грэм молчал.

— Признайте это, — сказал Демарш.

— Вода течёт. Свет горит.

— Однако несмотря на наше великодушие мы по-прежнему получаем сообщения о нарушениях комендантского часа. Человека примерно ваших габаритов и вашего возраста видели переходящим Бикон-стрит после наступления темноты.

— У меня довольно средние габариты и возраст.

— Комендантский час — не шутка. Вы видели, что происходит с нарушителями.

— Я видел тело Боба Сигрэма на телеге перед мэрией. Его племянница проходила мимо по пути в школу. В классе она рыдала три часа кряду. Я это видел. — Он нагнулся, чтобы завязать потрёпанный шнурок на ботинке, и Демарш невольно восхитился этим небрежным жестом. — Вы ради этого меня сюда привели? Чтобы вбить в меня немного страха Божьего?

Демарш никогда не слышал этого выражения. Он моргнул.

— Не думаю, что такое в моих силах, мистер Грэм. Но мне кажется, что иметь немного этого страха было бы благоразумно.