Мистер Стейнвей - [3]

Четыре часа в сутки Лео работал с мистером Стейнвеем. И по крайней мере, два часа в сутки посвящал Солнечному Дару вкупе с «самоосознанием». Метод чудесным образом воздействовал на Лео и чудодейственно влиял на его исполнительское мастерство. Он был идеальным средством снятия напряжения, восстановления сил и обретения душевного покоя. И он вел к расширению границ познания. Но об этом нам предстояло поговорить в другой раз.

И как же я к этому отнеслась?

Честно говоря, не помню. Как и все прочие, я очень много слышала, но очень мало знала о телепатии, экстрасенсорной перцепции, телекинезе и тому подобных явлениях. У меня они всегда ассоциировались с образами из комедийных лент, где действуют ученые, психологи, бессовестные шарлатаны и легковерные старые девы, с длиннющими низками деревянных четок, которые они нервно перебирают во время сеансов.

Но когда об этом говорил Лео, я слушала совсем по-другому, я чувствовала глубину его убеждении, когда он — с искренней верой и горячностью утверждал, что лишь благодаря этим медитациям он сумел сохранить рассудок в первые годы после смерти матери.

И я сказала, что всё понимаю, что никогда не стану вмешиваться в распорядок его жизни и что единственное мое желание — жить для него и быть рядом с ним, когда бы он ни пожелал и где бы ни было мое место. В тот момент я и сама в это верила.

Верила, хотя до Бостонского концерта проводила с ним не более часа в день. На неделе мне предстояло прослушивание на телевидении — Гарри давно договорился о пробах, но заказчик отложил их до начала месяца — и это помогло скоротать время.

А потом я слетала в Бостон на концерт, и Лео был великолепен, и вернулись мы вместе, и ни словом не обмолвились о Солнечном Даре Познания — говорили только о нас двоих.

Но в воскресенье утром нас снова стало трое. Прибыл мистер Стейнвей.

Я сбегала к себе на квартиру и после обеда помчалась обратно. Центральный Парк мягко светился в лучах солнца, и мне казалось, что я сияю вместе с ним.

Войдя в квартиру, я услышала мистера Стейнвея — он урчал, рокотал, мурлыкал, скрипел, кашлял, — я бросилась к Лео, и рояль умолк.

Лео нахмурился. Похоже, у меня открылся настоящий талант появляться в самый неподходящий момент.

— Я не ждал тебя так рано, — сказал Лео. — Я, видишь ли, репетирую кое-что новенькое.

— Да, я слышала. Что это было?

— Не важно. Хочешь пойти куда-нибудь вечером? — Он говорил, словно не замечая, что на мне новые туфли, новый костюм и шляпка от «Мистера Джона», купленная, чтобы произвести впечатление на Лео.

— Нет. Честное слово, милый, я и не думала тебя отвлекать. Продолжай, играй, — Лео покачал головой. Он глядел вниз, на мистера Стейнвея.

— Неужели тебе мешает мое присутствие на репетиции?

Лео не поднял глаз.

— Я ухожу.

— Извини, — произнес Лео, — Дело не во мне. Просто я боюсь, что мистер Стейнвей… неверно тебя поймет.

Это меня взорвало. Разнесло в клочья.

— Погоди-ка, — сказала я холодно (если только белое каление может быть холодным). — Это что, сценка из «Харви»[5]? Или дальнейшее расширение Солнечного Дара Познания, из чего я должна заключить, что мистер Стейнвей — живое существо? Готова признать, что я не слишком умна, недостаточно восприимчива и не способна чувствовать так же тонко, как ты. Потому мне как-то не посчастливилось заметить, чтобы мистер Стейнвей жил собственной жизнью. По мне, так это всего лишь обычный рояль. И его ножки с моими не сравнить.

— Но позволь, Дороти…

— Дороти ничего не позволит! Дороти ни слова не произнесет перед этим твоим… твоим… инкубом, или кто он там для тебя! Ничего себе! Мистер Стейнвей неверно меня поймет, как вам это нравится? Ну так передай своему мистеру Стейнвею, пусть катимся прямиком в..

Каким-то образом он вывел меня из квартиры, и я оказалась в Парке, под солнцем, у Лео в объятьях. И мне было покойно и уютно, и голос его стал ласковым, а птицы вдалеке завели песню, от которой у меня перехватило горло.

… Ты не так уж далека от истины, дорогая, говорил Лео. — Я знаю, в это трудно поверить любому, кто не изучал науку Солнечного Дара или ультракинетические феномены. Но мистер Стейнвей в каком-то смысле действительно живое существо. Я общаюсь с ним, а он общается со мной.

— Ты говоришь с ним? А он… оно говорит с тобой?

Лео рассмеялся, и мне отчаянно захотелось, чтобы он немедленно успокоил все мои страхи.

— Разумеется, нет. Я толкую о коммуникации на частотно-колебательном уровне. И только так на это нужно смотреть, дорогая. Мне не хочется впадать в менторский тон, но это наука, а не пустые фантазии. Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что такое рояль? Это необычайно сложное сочетание различных веществ и материалов — чтобы создать по-настоящему хороший инструмент, требуются тысячи мельчайших, тщательно рассчитанных операций. И результат в какой-то мере сравним с созданием искусственного существа — музыкального робота, так сказать. Начать с того, что здесь используется дюжина различных пород дерева самого разного возраста и качества. Есть части, отполированные особыми способами, есть фетр, есть внутренние органы, струны, вещества животного происхождения, лак, металл, слоновая кость — комбинации элементов бесконечно сложны. И у каждого элемента собственный уровень вибрации, который, в свою очередь, оказывает влияние на общий частотно-колебательный уровень всей конструкции. Эти вибрации можно почувствовать, ощутить и понять.