Мистер Муллинер рассказывает - [60]

– Ты что же, хочешь сказать, что у тебя хватает наглости думать, что я буду болтаться тут еще две недели, ожидая, когда ты соберешься ехать?

– Не вижу, почему бы и нет.

– Ах, не видишь! Только я и не подумаю!

– Ну и ладненько. Делай, как знаешь.

– Ну и ладненько. Тогда я поеду один.

– Ну и ладненько. Поезжай один.

– Ну и ладненько. И поеду.

– Ну и ладненько. И поезжай.

– Ну и ладненько в таком случае.

– Ну и ладненько, – сказал Амброз Уиффин.

– Ну и ладненько, – сказал Алджи Круфтс.

Практически в те же минуты, когда эта удручающая сцена развертывалась в клубе «Трутни», Роберта Уикхем в гостиной дома ее тети Марсии на Итон-сквер пыталась урезонить свою мать, все больше и больше убеждаясь в непосильности такой задачи. Леди Уикхем заведомо не поддавалась никаким резонам. Она была женщиной, не меняющей своих решений.

– Но, мама!

Леди Уикхем выдвинула волевой подбородок вперед еще на дюйм:

– Спорить бесполезно, Роберта…

– Но, мама! Ну сколько мне повторять! Сейчас позвонила Джейн Фолконер, чтобы я помогла ей выбрать подушки для ее новой квартиры.

– А сколько раз мне повторять, что обещание – это обещание. Утром после завтрака ты добровольно вызвалась сводить в кино своего кузена Уилфреда и его маленького друга Эсмонда Бейтса, и ты не можешь обмануть их надежды.

– Но если Джейн предоставить себе, она выберет какую-нибудь муть.

– Ничем не могу помочь.

– Она рассчитывает на меня. Так и сказала. И я поклялась, что сейчас же к ней приеду.

– Ничем не могу помочь.

– Я совсем забыла про Уилфреда.

– Ничем не могу помочь. Тебе не следовало забывать. Ты должна позвонить своей подруге и сказать ей, что сегодня днем не можешь к ней приехать. Мне кажется, тебе следует радоваться возможности доставить удовольствие этим двум мальчикам. Нельзя же всегда думать только о себе. Надо стараться привносить немножко солнечного света в жизнь других людей. Пойди предупреди Уилфреда, что ты его ждешь.

Оставшись одна, Роберта скорбно подошла к окну и остановилась, глядя на площадь. С этой дозорной вышки ей было отлично видно, как мальчуган в итонской форме усердно вспрыгивает с тротуара на нижнюю ступеньку крыльца и спрыгивает с нее обратно. Это был Эсмонд Бейтс, сын и наследник соседнего дома. Зрелище это отогнало Бобби от окна, и она поникла на кушетке, глядя в пространство и испытывая тихое отвращение к жизни. Возможно, кружение по Лондону в поисках подушек не всем покажется верхом блаженства, однако Бобби уже настроилась, и ее душевная рана обильно кровоточила. Но тут дверь отворилась и впустила дворецкого.

– Мистер Уиффин, – доложил дворецкий, и в гостиную вошел Амброз, источая то почтительное благоговение, которое всегда охватывало его в присутствии Бобби.

Обычно к благоговению этому примешивалась робость, неизбежная при посещении святилища богини, но на этот раз богиня так искренне ему обрадовалась, что робость исчезла. Он был изумлен степенью этой радости. При его появлении она вскочила с кушетки и теперь смотрела на него сияющими глазами, будто потерпевший кораблекрушение моряк на приближающийся парус.

– Ах, Амброз! – сказала Бобби. – Я так рада, что ты пришел!

Амброз преисполнился восторга от моднейших носков до набрильянтиненных волос. До чего же мудро он поступил, посвятив долгий час совершенствованию каждой мелочи своего туалета. Как только что сказал ему взгляд, брошенный в зеркало на лестничной площадке, его головной убор безупречен, его брюки безупречны, его бутоньерка безупречна и его галстук безупречен. Все – на сто процентов, а девушки это ценят.

– Просто решил заглянуть на минутку, – сказал Амброз сиплым голосом, единственным, на какой были способны его голосовые связки, когда он обращался к этой царице своего биологического вида. – Узнать, есть ли у тебя какие-нибудь планы на сегодня. Если, – добавил он, – ты понимаешь, о чем я.

– Я веду в кино моего кузена Уилфреда и его маленького друга. Хочешь тоже пойти?

– Еще бы! Огромное спасибо! А можно?

– Абсолютно.

– Огромное спасибо! – Он поглядел на нее с восторженным обожанием. – Но послушай, до чего же ты добра, если тратишь день на то, чтобы сводить парочку сопляков в киношку. Жутко добра. То есть, я хочу сказать, до чего ты чертовски добра.

– О чем речь? – скромно сказала Бобби. – Я чувствую, что должна радоваться возможности доставить удовольствие этим мальчуганам. Нельзя же всегда думать только о себе. Надо стараться привносить немножко солнечного света в жизнь других людей.

– Ты ангел!

– Нет-нет.

– Абсолютный ангел, – настаивал Амброз, лихорадочно трепеща. – Решиться на такое, это… ну, абсолютно по-ангельски. Если ты меня понимаешь. Жалко, что Алджи Круфтса сейчас здесь нет. Не то он увидел бы…

– При чем тут Алджи?

– А при том, что он сегодня говорил о тебе всякие неприятные вещи. Крайне неприятные.

– А что он говорил?

– Он сказал… – Амброз содрогнулся. Гнусные слова застревали у него в горле. – Он сказал, что ты подводишь людей.

– Да неужели! Значит, так? Придется мне поговорить с юным Алджерноно П. Круфтсом. Он как будто забыл, – продолжала Бобби, и в ее прекрасных глазах появилось задумчивое выражение, – что в деревне мы соседи и я знаю местоположение его спальни. Юному Алджи настоятельно требуется лягушка под одеялом.