Мистер Монк и две помощницы - [28]

В этот момент на ее плечо выполз самый огромный таракан из всех, что я видела, и зашипел на нас.

Мы с Шароной инстинктивно дернулись. Монк же инстинктивно пулей унесся обратно к машине.

Через некоторое время мы поняли, что десятисантиметровое насекомое привязано к цепочке от броши Салли и его тушка украшена кристаллами Сваровски.

— Вижу, вы заметили мою тараканью брошь, — обрадовалась Салли.

— Такую трудно не заметить… — потрясенно уставилась я.

— Настоящая приманка для глаз и самый продаваемый аксессуар, — горделиво приосанилась она. — Мадагаскарский шипящий таракан.

— Кто хочет носить на себе таракана? — ошарашенно вымолвила Шарона.

— Любой, кто желает находиться на пике моды, бросая вызов общественному мнению, превращая уродливое и отталкивающее в искусство, — разглагольствовала Салли, — Я не могу держать их в магазине.

— Потому что они разбегаются? — предположила Шарона.

— Они доступны по цене, долго живут и требуют совсем мало ухода, — рекламировала хозяйка бутика.

— Непросто, наверное, их продавать как ювелирное украшение, — поинтересовалась я.

— Не хотите примерить одного из них? — предложила Салли.

— Нет, спасибо, — шарахнулась в сторону я.

Зазвонил мой телефон. По дисплею я поняла, что звонит Монк с мобильника Шароны из машины.

— Поверить не могу, что вы еще там! — раздался голос.

— Мы еще не поговорили с Салли, — напомнила я.

— На ней таракан размером с собаку! — закричал он.

— Это ювелирное изделие, — успокоила я.

— Бегите! Ради ваших жизней — бегите оттуда!

— Нет, пока не закончим, — отрезала я.

Переключила телефон в режим громкой связи, чтобы Монк слышал, что говорит Салли и тоже задавал ей вопросы. Первый мой вопрос казался довольно грубым, но я сочла, что женщина, носящая на себе таракана, справится.

— Убийство подруги немного упростило Вашу жизнь, не так ли?

— Хоть мы и расстались, но между нами оставалась глубокая и вечная связь. Ее смерть меня опустошила.

— Вернее, ее убийство, — поправила Шарона.

— Но теперь, когда ее не стало, Вам не придется бороться с ней за право опеки вашей дочери, — продолжила я. — Больше никаких судов, никакой неопределенности…

— Так и сомнений не было, что я получу право опеки, — отмела мои доводы Салли. — Я ее родила. Она мой биологический ребенок. Суд не собирался признавать, что лесбиянка сможет иметь право на опеку ребенка ее любовницы.

— А еще во время ее убийства Вы находились в столице штата на слушании дела об однополых браках, — вставила Шарона.

— Ну и что? — не поняла Салли. — Думаете, из-за разрыва с Эллен я перестала верить, что гомосексуалисты и лесбиянки должны иметь одинаковые права с гетеросексуалами?

— При условии, что суд не признает право опеки над ребенком за Вашей бывшей любовницей, — парировала Шарона. — Разумеется, теперь, когда она мертва, вопрос решен.

— Гнусно так говорить! — Меня поразило довольно причудливое заявление от женщины с огромным тараканом на плече.

— Странно то, что Вы боретесь за однополые браки после расставания с любовницей в пользу мужчины, доктора Кристиана Бейлиса, — заметила я. — Этот вопрос Вас уже заботить не должен.

— Неравенство затрагивает все наше общество! — распалилась она. — Мое выступление перед сенатом штата, особенно учитывая личные обстоятельства, показывает, насколько сильно я верю в принципы справедливости. Не вижу ничего странного.

— Тогда Вы, наверное, считаете нормальным сойтись с человеком, предоставившим сперму для искусственного оплодотворения, — гнула свое я.

— Разве не глупо? — поддержала Шарона. — Если Вы хотели бросить Эллен ради парня, могли бы сэкономить на ЭКО, забеременев по-старинке.

— Не будьте гротескными! — выпалила она.

Вот, опять. Мне захотелось указать на таракана, сидящего у нее на плече.

— И венчает все факт, что он женат, — не отступала я. — Поэтому, если я правильно поняла, Вы, вскоре после расставания с лесбийской любовницей ради женатого мужчины, искусственно оплодотворившего Вас, поехали в Сакраменто утверждать, что наступило время либерализировать наши представления о браке.

Ее лицо стало пунцовым. Она покраснела от гнева, а не смущения. Уверена, она не видела предосудительного в своем поведении.

— Не представляю, как такие гомофобы и грязные клеветники могут иметь отношение к расследованию убийства Эллен, — кипела она.

— Учитывая лицемерие и противоречия в Вашей истории, — посуровела Шарона, — циничный человек мог бы утверждать, что Вы поехали на слушание в Сакраменто только ради алиби на момент убийства бывшей любовницы.

— Вы в самом деле думаете, что я хоть что-то выиграла от ее смерти? — задвигала скулами она. — Тот, кто убил ее, превратил мою жизнь в ад. Моя личная жизнь теперь — достояние общественности, и брак Кристиана разрушен.

— Что делает его свободным для Вас, — подсказала Шарона. — Опять выигрыш.

— Дети теперь ненавидят его. И хотя у него неплохая должность, эта история скорее всего разрушит его шансы занять место председателя отдела гендерных исследований в университете.

— Разве не там работала Эллен? — удивилась я.

— Они были коллегами, — подтвердила Салли. — Она знала его достаточно хорошо, чтобы попросить стать донором спермы.