Первое время мы сидим и даже не разговариваем. В бане тепло и я с наслаждением принимаю это излишнее тепло. Оно приятно разогревает тело. Потею. Я не вижу, но чувствую ее присутствие рядом. Это ее обнаженное тело, которое рядом, за моей спиной не дает мне мыслить и что-то разумное делать. Оно так возбуждает, волнует. Я даже боюсь смотреть в ее сторону. Поэтому я и сижу так. Прикосновение ее горячей руки, словно обжигает плечо, будоражит, волнует тело. И я начинаю ощущать, может даже впервые, как во мне начинает шевелиться женское начало. Оно проявляется в ощущениях. Ощущения тяжести и тепла внизу, протяжных потягиваний желания по всему телу. Я ощущаю, как моя грудь вдруг начинает побаливать. Смотрю и вижу, как мой сосок на глазах сморщился и напрягается. Положила руку и ощутила, как он возбуждающе отвердел и остро уткнулся в ладонь. Мне так приятно, что я забываюсь на мгновенье и сжимаю ладонью грудь. От этого у меня все внизу подтягивается и напрягается. Она словно чувствует мое настроение и уже второй рукой, положила на плечи и мягко заваливает на себя. Я, не сопротивляясь, откидываюсь плавно. Лежу и вижу над собой ее раскрасневшееся лицо и свисающие на меня ее мокрые волосы. Она покачивает головой и своими волосами слегка поглаживает мое тело. От этого я закрываю глаза и чувствую только, как ее волосы касаются лица, моей груди и, напитываясь моим потом, липнут и тянутся. Прикосновения ее рук на моей груди сразу же вызывают во мне желание. Пока я еще не понимаю, что это именно оно, это желание, но я уже принимаю его, как должное. Отовсюду тепло. От ее тела, на которое все еще опирается моя спина и от ее рук, которые легли и приятно прижали, касаются груди. Только теперь они не терзают, не тянут пальцами за соски, а нежно прижались и возбуждают. Я до сих пор не понимаю, почему. Почему я так сделала? Моя рука сама сползла и легла у меня между ног, которые я тут же сдвинула. Но пальцы предательски лезут ко мне туда, куда мне так хочется. И я, начинаю гладить и трогать ими себя там, лежа перед ней, обнаженной. Я такое себе не позволяла никогда, а теперь почему-то мне этого хочется. Так мы и проводим время. Я лежу, а она сидит и смотрит. Наконец я чувствую, как во мне разгорается что-то, пока мне не понятное. Кончики пальцев, которыми я погрузилась в себя, ощутила сладостное возбуждение. Мне нестерпимо хочется им поделиться с ней и я, вдруг шепчу ей.
— Потрогай меня. — И смутившись, своей откровенности добавлю. — Пожалуйста!
Она пересаживается мне в ноги, которые я подтягиваю, согнув в коленях, и тут же раздвигаю перед ней. Она смотрит туда, ко мне и мне от этого не стыдно, а наоборот, только приятно. Затем она неуверенно опускает руку, и я чувствую, ее пальцы, которые слегка дрожат и касаются моих девичьих губок и еще чего-то в моем лоне. Эти касания так захватывают меня, что я невольно хватаю и прижимаю к себе ее руку. Видимо я ее напугала этим, так как она замирает. Тогда я ее нежно и тихо прошу.
— Трогай! Не бойся, прошу тебя!
Она поднимает лицо и я вижу, ее тоскующие глаза, чувствую, как ей самой того же хочется. Я смотрю на ее лицо, потом перевожу взгляд на ее грудь и вижу, как она тяжело отвисает, и что у нее соски съежились и торчат остренькими пипками.
— Ложись. Я тоже хочу тебя чувствовать.
Она моститься рядом со мной. Я обхватываю ее горячее и мокрое тело рукой и прижимаю к себе. Минуту мы лежим и блаженствуем. Она совсем не похожа на себя. Сразу же стала маленькой и послушной девочкой. И пока мы лежим рядом, на разных боках я смелею и начинаю гладить ее тело. Рука плохо слушается, тело намокло и тогда я говорю ей.
— А давай! Я намылю тебя и поглажу. Ты хочешь?
Она садится и молча, кивает, почему — то даже потупила взор. Я поняла, что она ждет от меня. Пока я намыливаю мочалку и ее спину, она все время молчит. Но, как только я стала намыливать ее тело, она вдруг возбуждается и начинает мне говорить всякую ерунду. За этим занятием нас и застает ее мама.
— А я уже волноваться стала. Не слышу и не вижу вас. Дай думаю, посмотрю, как дела у вас обстоят?
Она с тюрбаном на голове, закутала и сушит мокрые волосы и по-деловому лезет везде. Вышагивает на месте своей недавней сексуальной баталии с мужем, видимо старается, следы за собой замести, догадываюсь я.
Потом, как всегда, дает указания, и мы вдруг взрываемся смехом. Она стоит и не понимает ничего, хлопает обиженно глазами.
— Ну, что тут смешного? Кобыляки вы! Отрастили телеса и ржете, как кобылицы! Что такое я сказала смешного?
А мы еще сильнее смеемся и она, махнув рукой, уходит, явно обиженная. Так и не поняла она, от чего мы так смеялись. А ведь она в точности повторила свою же фразу.
— Вот так, вот так хорошо! — Говорит она сейчас, убирая незаметно, как ей кажется, с глаз долой следы своих сладких утех.
